Степанова Г.В.

Семантика многозначного слова. - Калининград: Изд-во КГУ, 1978. - 52 с.

 

Глава первая. ОБ ОСНОВАНИЯХ ОБОБЩЕНИЯ

 

В семантике слова постоянно взаимодействуют два основополагающих начала: а) отражение действительности и б) принципы отражения этой действительности. Семантика представляет, таким образом, некий преобразующий агрегат. Многочисленные семантические штудии - это прежде всего выяснение того, как действует эта машина смысла, каковы основания преобразований информации, которая поступает извне.

Слово расчленило, разъединило единую действительность. "Птица быстро летит" - это ведь в действительности едино (летящая птица). Но слово же и соединяет. Не только в предложениях, но и собственно слово, которое объединяет, потому что обобщает. Под обобщением понимается установление сходства, подобия, общности, т.е. установление какого-либо отношения между двумя или большим количеством явлений.

В своем основном качестве - обобщении - слово захватывает все большие смысловые пространства, задавая при этом вопрос вбираемой в себя информации - на что похоже?

"На что похоже? Это главный вопрос, который задают себе теоретики и поэты. Когда-нибудь они объединятся и выстроят храм, посвященный богине Аналогии - богине хромой (потому что всякое сравнение хромает), но торжествующей, потому что она, как Железный Хромец Тимурленг, все-таки владыка мира" [Талов А. Бухгалтерия мозга // Химия и жизнь. - 1974. - № 5. - С. 17].

/....../

Исследования по психологии и физиологии мышления раскрыли факты исторического развития обобщающей функции слова [См.: Выготский Л.С. Мышление и речь. - М.-Л., 1934. - С. 119-130].

Первая ступень - образование неоформленного и неупорядоченного множества - это синкретическое сцепление отдельных предметов, которые не имеют внутренних связей. Те субъективные связи, которые устанавливаются, имеют громадное значение как основа для дальнейшего процесса отбора соответствующих действительности и проверяемых практикой связей.

Вторая ступень - это мышление в комплексах. Обобщение этого периода представляют комплексы предметов и вещей на основании не только субъективных связей, но и объективных, действительно существующих. Это конкретное объединение на основе их фактической близости, а не абстрактно-логической. Поэтому комплекс не отличается единством тех связей, которые лежат в основе.

Связь при этом может быть любая, а в основе понятия лежат связи единого типа, логически тождественные между собой.

"Многообразие связей, лежащих в основе комплекса, составляет его главнейшую, отличительную черту от понятия. Это значит, что каждый отдельный предмет, охватываемый обобщенным понятием, включается в это обобщение совершенно на тождественном основании со всеми другими предметами. Все элементы связаны с целым, выраженным в понятии, и через него между собой единым образом, связью одного и того же типа" [Выготский Л.С. Мышление и речь. - М.-Л., 1934. - С. 123].

Такое обобщение напоминает по своему внешнему виду понятие, но по генетической природе, по тем связям, которые лежат в его основе, это не понятие, а комплекс.

Однако человек, даже овладев мышлением категориальным, понятийным, тем не менее сохраняет и комплексное мышление, которое, как предполагают ученые, есть одна из предпосылок творчества. Установление связей, которые не главные, нахождение "слабых", а не "сильных" признаков, приводит к обнаружению того, что скрыто, что не поддается категориальному, логическому мышлению.

О том, что дело обстоит именно так, свидетельствуют факты языка, примеры литературного творчества. И вот еще одно любопытное свидетельство - высказывание В.Хлебникова, поэта, творящего в языке и творящего язык.

"Есть некоторое неопределенно протяженное многообразие, непрерывно изменяющееся, которое по отношению к нашим пяти чувствам находится в том же положении, в каком двупротяженное непрерывное пространство находится по отношению к треугольнику, к кругу, к разрезу яйца, к прямоугольнику... Так, есть величины, с изменением которых синий цвет василька (я беру чистое ощущение), непрерывно изменяясь, проходя через неведомые нам, людям, области разрыва, превращается в звук кукования кукушки или в плач ребенка, станет им" [Цит. по: Митурич П. Чувство мира // Творчество. - 1976. - № 4. - С. 15].

 

Глава вторая. ОБОБЩЕНИЕ И МОТИВАЦИЯ ЗНАЧЕНИЯ (ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА)

 

Внутренней формой слова, или его языковой мотивированностью, называются способы представления определенного содержания, обязательные для всех говорящих и закрепленные в языке [Косовский Б.И. Общее языкознание. - Минск, 1974. - С. 24].

Все, что называется, - предметы, качества, действия - называется по какому-либо признаку, который является одним из множества признаков, характеризующих явление действительности. Но данный признак обнаруживается в ряде предметов и на этом основании происходит обобщение нескольких явлений - они называются одним словом. Психология, логика, философия, исследуя обобщение, не занимаются различиями в словесных формах, представляющих обобщение. Это - собственно лингвистический аспект акта обобщения в слове.

Механизм появления внутренней формы слова раскрыл А.А.Потебня в своих "Записках по русской грамматике". В главе "Представление и значение" ученый излагает взгляд на роль внутренней формы слова в развитии семантики слова. "Назвавши белый стеклянный шар арбузом, ребенок не думал приписать этому шару зеленого цвета коры, красной середки... Из значения прежнего слова в новое вошел только один признак, именно шаровидность. Этот признак и есть знак значения этого слова. ...он (знак) есть общее между двумя сравниваемыми сложными мысленными единицами, или основание сравнения, tertium comparationis в слове" [Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т.1-2. - М., 1958. - С. 17].

В этом высказывании А.А.Потебни следует отметить два момента.

Во-первых, определение знака значения как признака, который, однако, представлен словом (арбуз), словом с выключенными остальными признаками, словом, несущим только один признак. Отсюда вытекает следующее: слово, значение которого представляет некую совокупность признаков, выступает во всеоружии всех этих признаков, когда обозначает данное явление действительности. Но этим функция слова не исчерпывается. В случае "вторичного" называния (имя через имя) слово используется как знак одного признака. И эта функция фактически подобна другой - которую слово выполняет уже не в акции номинации, но в акции коммуникации, когда слова соединяются в словосочетание на основе общего признака. Так, при соединении "вода течет, трамвай едет, говорить о книгах" и т.п. происходит то, что называется семантическим согласованием и что основывается на наличии общих признаков у соединяющих слов. Можно, очевидно, сказать, что слово в этом случае выполняет две функции как знак. Одна - это называние данного предмета, явления, процесса, это знак данного явления. Другая же функция - это знак одного элемента, одного признака того значения, с которым сочетается знак-номинация.

В этой двойной функции слова заключается и возможность рассмотрения сочетаемости как значения, и невозможность прямого представления этого значения в формах только сочетаемости.

Взятое отдельно, слово манифестирует только себя, свое значение. Взятое в тексте, слово манифестирует и свое значение через сумму признаков, и значение слов, с которыми связано в тексте, будучи представителем одного из признаков сочетающегося слова.

Именно в этой двойной функции слова в речи и проявляется тот же механизм, что и в рождении нового слова, точнее - нового значения.

Во-вторых, А.А.Потебня отстаивает важность внутренней формы, так как "хотя для слова звук так необходим, что без него смысл слова был бы для нас недоступен, но он указывает на значение не сам по себе, а потому, что прежде имел другое значение... Поэтому звук в слове не есть знак, а лишь оболочка, или форма знака, это, так сказать, знак знака, так что в слове не два элемента, как можно заключить из вышеприведенного определения слова как единства звука и значения, а три" [там же].

Этот средний элемент, который связывает звуковой комплекс и значение, т.е. слово-звук и слово-значение, является той ступенькой, с помощью которой происходит сравнение познаваемого с прежде познанным, познание посредством наименования.

Поэтому, не преувеличивая роли внутренней формы слова для семантической системы языка, нельзя и преуменьшать эту роль. Не имея возможности говорить в настоящее время об удельном весе этого элемента семантики - нет исследованного материала, - мы можем утверждать необходимость и обязательность рассмотрения этого элемента - внутренней формы - в семантической системе языка.

"... элементы лингвистических знаковых систем аккумулировали в себе огромное количество познавательных сведений. Значения этих элементов служат семантическим каркасом, на котором складывается содержание упорядоченного структурного отражения действительности, каковое самому этому каркасу далеко не тождественно ни по структуре, ни по семантике" [Нарский И.С. Диалектическое противоречие и логика познания. - М., 1969. - С. 137].

Внутренняя форма слова характеризуется смысловой связью со вторичным значением. Эта связь, в свою очередь, охватывает группы, объединенные общим значением.

Можно предположить, что ходы мысли, соединяющие два значения, т.е. внутреннюю форму со значением, образуют определенную сеть отношений, характеризующую семантику данного языка. Именно об этом писал более ста лет назад А.А.Потебня: "Известное сочетание представлений, принятое в языке в слове одного корня, по несколько раз повторяется в словах других корней; последующие образования подчиняются аналогии с предшествующими" [Потебня А.А. О связи некоторых представлений в языке. - "Филологические записки", Воронеж, 1864. -Вып.3. - С. 127].

А.А.Потебня видит в этих установлениях влияние языка на мысль. "Принятое в языке сочетание представлений становится исходною точкою для мысли всех говорящих этим языком". И дальше: "Повторение одинакового способа сочетаний образует привычку мысли. Поэзия и мифология развивают сочетания представлений, какие находят в языке" [там же, с. 126-127].

К сожалению, сейчас нет работ, в которых бы высказанные положения получили доказательство на материале если не всей лексики, то хотя бы основных ее групп. Очевидно, подобные работы - дело будущего. Примеры же, разбросанные по различным работам, свидетельствуют о том, что одни и те же ходы мысли могут иметь место в разное время, т.е. они могут пронизывать язык по вертикали. Кроме того, связи представлений могут быть как интернациональными, межъязыковыми, так и национальными, присущими данному языку.

Потерянная форма "поймать" у глагола "понимать" повторяется в глаголах "схватить, уловить". "Когда я смотрю, как люди в метро читают книги, понимаю их...... тут не до вникания в слово - тут бы смысл схватить, уловить интригу" (И.Золотусский. Игра крови и металла).

О том, что связь физического охвата и интеллектуального свойственна вообще европейским языкам, говорит В.Дорошевский. "Значение "мысленно охватывать, понимать" закрепилось в французском comprendre, которому соответствует немецкое begreifen, а последнему польское pojmować , русское "понимать"...... Эволюцию значений "охватывать" - "понимать" можно интерпретировать как полное освоение "предмета, на который направлено действие, означавшее первоначально чисто внешнее подчинение дополнения подлежащему, а затем мысленное" [Дорошевский В. Элементы лексикологии и семиотики. - М., 1973. - С. 67].

Так, для русского языка характерно обозначение чувства восхищения, восторга через внутреннюю форму "покорения", "завоевания", "колдовства". Несмотря на разницу в значении этих трех слов, у них есть и общее - семантические отношения между субъектом и объектом: объект находится во власти субъекта, объект становится несамостоятельным.

Покорить - "силой подчинить своей власти" и "подчинить своему обаянию, очарованию";

пленить - устар. "взять в плен" и "покорить чем-л., очаровать";

завоевать - "покорить вооруженной силой" и "привлечь на свою сторону";

очаровать - устар. "воздействовать на кого-л., что-л. с помощью чар, колдовства" и "произвести чарующее впечатление, подчинить своему обаянию, пленить";

восхитить - "привести в восхищение" и устар. поэт. "унести, поднять ввысь".

/....../

Это общее семантическое начало оказывается достаточно активным и охватывает широкий круг лексики: "...... все живо, все вплотную приближено к слушающим, и огромный зал не шумит, не шаркает ногами, он беззвучен, только тихо дышит, он радостно подчинен" (Н.Крымова. Сергей Юрский. Ситуация и характеры //Лит.газета. - 1975. - 8 янв.).

Как не вспомнить при этом слова С.Эйзенштейна: "Сталкиваясь с определением какого-либо понятия, мы напрасно пренебрегаем методом чисто лингвистического анализа самого обозначения. Произносимые нами слова подчас значительно умнее нас" [Эйзенштейн С.М. Избранные произведения в шести томах. - Т.2. - М., 1964. - С. 36].

О том, что человек теряет голову от восторга и восхищения, об этом, лукаво и иронически, напоминает человеку его язык.

Забвение мотивации слова так же закономерно, как и обязательность мотивации.

Исследователи природы лингвистического знака определили этот процесс как потерю, например, звуками слова прямой связи с содержанием. "Абстрактным можно назвать звук, используемый уже не для прямолинейного воспроизведения, облика реалии. Это - звук, оторвавшийся от ситуации, внешней или психологической, и зачинающий субстрат новой формы действительности - языка" [Аветян Э. Природа лингвистического знака. - Ереван, 1968. - С. 65].

Однако потеря звуковой формой мотивированности (в указанном выше смысле, что не отрицает фонетической мотивированности вообще) [См.: Журавлев А.П. Фонетическое значение. - Л., 1974] была восполнена мотивированностью другого типа - содержательной, опирающейся на значения производящих слов. Но и эта мотивированность - внутренняя форма слова, - подобно фонетической и в силу тех же закономерностей, не может не уходить из слова. Когда новое слово появляется из старого, Б из А, то это происходит на основании признака, взятого из А - а. Однако при употреблении слова, в применении его к новым случаям, "количество признаков Б увеличивается и их связь между собой закрепляется (б1, б2, б3 и т.д.). Признак же а становится несущественным. Говорящий не заинтересован в восстановлении этого а, скорее оно ему мешает" [Потебня А.А. Из записок по теории словесности. - Харьков, 1905. - С. 19-20].

Если бы не происходил этот процесс, развитие языка было бы невозможно, а этот процесс, как свидетельствует высказывание А.А.Потебни, неминуемо ведет к утрате мотивированности, внутренней формы слова.

Освобождаясь от конкретной привязки к другому знаку и, следовательно, к другому содержанию, слово обретает ту необходимую степень свободы, которая позволяет ему функционировать в новом содержании и обеспечивает автономность его развития.

Внутренняя форма покидает слово, сделав свое дело: она соотнесла новое имя в уже существующую систему значений; она дала своим уходом возможность функционировать слову в виде новой внутренней формы [Ср. древнекитайское изречение:

"Когда поймана рыба - отбрасывают вершу;

Когда пойман заяц - отбрасывают силки;

Когда пойман смысл - отбрасывают знак"].

 

Таким образом, в языке сосуществуют мотивированные и немотивированные слова с детерминированными основаниями: все вновь появляющиеся слова характеризуются мотивированностью, которая обнаруживает тенденцию к исчезновению - в процессе функционирования слова. Таково динамическое равновесие двух противоположных начал в лингвистическом знаке, равновесие, которое представляет собой одну из сторон лексико-семантической системы языка.

Мотивация настолько необходима языку, насколько это соответствует сохранению целостности и единства языка, его непрерывности, но мотивация настолько не нужна, насколько язык должен быть свободен для движения вперед, для развития [с. 4-19].

 

Степанова Г.В., Шрамм А.Н.

Введение в семасиологию русского языка. - Калининград: Изд-во КГУ, 1980. - 72 с.

 

Глава вторая. ЗНАЧЕНИЕ КАК ЭЛЕМЕНТ СИСТЕМЫ. КОМПОНЕНТНЫЙ СОСТАВ ЗНАЧЕНИЯ.

 

Семантическая, смысловая сторона слова представляет собой сложное явление, точку приложения многочисленных и разнообразных сил: действительности, системы языка, общества, личности человека. Действительность находит отражение в тех элементах значения, которые соотносятся с признаками обозначаемых словами предметов, явлений, процессов, качеств и т.п.

Понимание языка как системно-структурного образования привело семасиологов к мысли о компонентной структуре лексического значения слова. Достижением современной семасиологии является понимание значения как сложного образования, состоящего из иерархически организованных "атомов" смысла. "Атомы" смысла называют по-разному: дифференциальными семантическими множителями, семантическими компонентами, семами и т.д.

Мысль о компонентной структуре значения, об анализе этой структуры (компонентном анализе) является исключительно плодотворной и перспективной и привлекает многих лингвистов [Ср.: "компонентный анализ играет исключительную роль, особенно при описании лексики, и ни одна адекватная теория смысла не может обойтись без процедур, обеспечивающих в той или иной степени компонентный анализ значений" (Апресян Ю.Д. Современные методы изучения значений и некоторые проблемы структурной лингвистики. - В кн.: Проблемы структурной лингвистики. - М., 1963. - С. 113)].

Семантическими компонентами (семами и т.д.) называются элементарные единицы смысла, на которые может быть расчленено значение слова. Например, значение слова знать включает семы "иметь" и "информацию"; значение слова дом состоит из сем "здание", "для жилья"; в значении слова легкий находим семы "имеющий", "вес", "незначительный".

Компонентный анализ значения исходит прежде всего из свойств и качеств (признаков) того отрезка действительности, который покрывается словом. Обращение к признакам явлений при анализе содержательной стороны слова важно по следующим причинам:

1) в основе названия лежат признаки той или иной реалии;

2) явления действительности могут быть охарактеризованы многими признаками, и разные языки избирают разные признаки предметов для образования на их основе значений слов;

3) признаки (свойства, качества), которые являются важными для данного языка, обычно служат основой для образования вторичных (переносных) значений слов, что вполне закономерно, так как названия переносятся по общности признаков;

4) объединение слов в лексико-семантические парадигмы (лексико-семантические и тематические группы) происходит на основании признаков, общих для данной группы слов;

5) сочетаемость слов (синтагматика) обусловлена в решающей степени наличием общего элемента в значениях сочетающихся слов.

Сема является единицей содержания, и как таковая она соотносительна со значением.

Одним из существенных признаков семантического компонента является его более высокая абстрактность по сравнению с лексическим значением в целом. Именно от этого качества компонентов зависит свойственная им гибкость, подвижность и при этом определенная устойчивость. Один и тот же компонент входит в значения разных слов, следовательно, он не может быть индивидуальным. Семантический компонент должен быть достаточно "гладким", "безликим", чтобы в равной степени входить в качестве составного элемента в значения разных слов.

Об абстрактном характере семантических компонентов свидетельствует факт сочетаемости слов. Общеизвестно, например, что близкие по значению глаголы имеют одинаковую форму управления. Ясно, что данная форма управления (ср. форму "о ком-чем", обозначающую предмет мысли, речи, заботы: думать, говорить, печалиться, заботиться о ком-чем) представляет содержательную единицу очень высокой степени абстракции, которая поэтому не может соотноситься с одним лексическим значением в силу его большой конкретности.

Грамматическая форма управляемого слова должна соотноситься с чем-то равным или близким ей по уровню абстракции, т.е. не со всем значением, а с его семантическим компонентом. А в таком случае компонент лексического значения является связывающим звеном между содержанием слова и грамматическим значением формы управляемой. И компоненты, выявленные на основе дистрибуции, будут неизбежно носить характер абстрактный, характер семантической категории.

Компоненты, на которые может быть разложено значение слова, характеризуются прежде всего по тому, какие аспекты значения они представляют: предметно-логический (аспект отражения действительности) или коннотативный (аспект отношения говорящего к предмету). Семы предметно-логического плана иерархически организованы, т.е. между ними наблюдаются родо-видовые отношения. Так, во-первых, выделяются архисемы, т.е. семы, которые свойственны целым группам слов. На основе архисем происходит объединение слов в разного вида лексико-семантические группы. Например, архисема "речь" объединяет в группу глаголы говорить, сказать, беседовать, разговаривать, рассказывать, повествовать и др., сема "цвет" является общей для слов синий, зеленый, красный, желтый и др., архисема "головной убор" оказывается тождественной для слов шапка, кепка, шляпа, панама, берет и др.

Во-вторых, в значениях слов обнаруживаются дифференцирующие семы, т.е. такие семы, которые отличают (дифференцируют) значение данного слова от семантически близкого к нему слова. Например, значение слова шептать включает семы "говорить", "очень тихо", а глагола кричать - "говорить", "очень громко". Сравнение этих значений приводит к выделению дифференцирующих сем "очень тихо" и "очень громко" и архисемы "говорить".

Дифференцирующие семы, отражая различные признаки явления действительности, могут быть "описательными, которые отражают внешние особенности объекта (размеры, внешний вид, устройство и т.п.) и относительными, отражающими отношения данного предмета к другому (назначение, функция, местоположение и пр.)" [Гак В.Г. Сопоставительная лексикология. - М., 1977. - С. 14-15]. Так, в значении слова берег описательной будет сема "край суши у водной поверхности", а относительной функциональная сема "то, что держит, ограничивает воду", откуда появляется сема "то, что ограничивает что-либо", реализуемая в сочетаниях берега жизни, берега счастья и т.п.

Потенциальные семы возникают на основе ассоциаций, они отражают не основные признаки явления, а все то, что может характеризовать предмет с большей полнотой, чем только дифференциальные семы. Потенциальные семы могут быть реализованы в переносных значениях или оставаться как содержательная возможность, создавая смысловую глубину и смысловую перспективу слова. Так, для значения слова небо "видимое над землей воздушное пространство в форме свода, купола" потенциальной является сема "высота", реализуемая в примере Вот вырасту до неба.

Таким образом, компонентный состав той части значения слова, в которой отражаются явления действительности, включает архисему, раскрывающие ее содержание дифференцирующие семы, а также потенциальные семы.

Семы, несущие эмоционально-оценочную информацию, коннотативные элементы значения отражают особенности представления о называемом предмете, различные ассоциации, культурные традиции носителей языка. Таковы, например, сема "трусливость" в значении слова заяц, сема "нежность" в значении слова береза, связанные с культурой русского народа. Предмет "вода" ассоциируется у русских с жидкостью, причем эта ассоциация оценивается отрицательно (ср. жидкие аплодисменты, жидкий доклад). Отсюда такое оценочное употребление слова: В книге - одна вода.

Еще до того, как компонентный анализ стал применяться при исследовании значения слова, разложение значения на составляющие его более простые элементы применялось в толковании значений в словарях. Так, в книге Д.Н.Шмелева "Очерки по семасиологии русского языка" приводится пример определения значений нескольких слов, обозначающих сходные предметы, в "Словаре русского языка" С.И.Ожегова:

бадья - "широкое, низкое деревянное ведро";

ведро - "сосуд цилиндрической формы с ручкой в виде дужки для ношения жидкостей, сыпучего";

сосуд - "вместилище для жидкости, газа и т.п.".

И значение слова бадья включает такие семы: "ведро" плюс особая форма плюс материал [См.: Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка. - М., 1964. - С. 103].

1. Компонентный состав значения слова бадья был установлен в результате сопоставления предмета "бадья" с рядом сходных предметов ("ведро", "сосуд" и т.д.) и выделения признаков, отличающих бадью от ведра.

Этот прием выделения семантических компонентов - на основе обращения к предметам, явлениям внеязыковой действительности - дает хорошие результаты, если речь идет о наблюдаемых непосредственно, "впрямую" предметах, явлениях. Так, явление, обозначенное словом гореть, может быть охарактеризовано тремя признаками: свет, тепло, уничтожение; явление, обозначенное словом говорить, включает признаки звук, информация, общение и т.д.

Если же предмет, явление и т.п. не наблюдается непосредственно, этот прием не может дать надлежащих результатов.

2. Второй прием - сопоставление исходного, номинативного значения многозначного слова с его переносными значениями. Так как появление переносных значений происходит нередко как перенос названия на основании общих признаков, в переносном значении может проявиться какой-либо компонент прямого значения. Более подробно об этом говорится в 3-ей главе ("Деривационные отношения и значение слова").

3. Весьма эффективным приемом выделения семантических компонентов является сопоставление анализируемого значения слова со значениями слов, образующих с анализируемым лексико-семантическую парадигму. Как замечает Д.Н.Шмелев, "слово может рассматриваться как член определенной лексико-семантической парадигмы, точнее - ряда парадигм, объединяющих слова на основе того или иного семантического признака" [Шмелев Д.Н. Указ. соч. - С. 129]. Анализ всех парадигм, в которые входит данное слово, с целью выявления того, чем отличается значение данного слова от значений других членов парадигмы, в идеале должен привести к выделению всех сем, образующих данное значение.

/....../

... ... однако обычно выделение каждой семы таким путем оказывается невозможным, так как не находится в языке парадигм, члены которых противопоставлялись бы по каждой семе. Как отмечает Д.Н.Шмелев, "дифференциальные семантические признаки не распределены симметрично и равномерно между словами той же группы (той же лексико-семантической парадигмы). Это приводит к тому, что, по существу, в большей части случаев невозможно дать исчерпывающего разложения слова на семантически сопоставимые элементы" [Шмелев Д.Н. Об анализе семантической структуры слова - В кн.: Zeichen und System der Sprache. Bd III. Berlin, 1966. - С. 104].

Необходимым этапом при определении компонентного состава значения является исследование его сочетаемости с другими словами. Каждая часть речи имеет свой набор сочетающихся с ней слов, причем между сочетающимися словами обнаруживается явление так называемого семантического согласования, проявляющееся в наличии в значениях сочетающихся слов общего семантического компонента. Подробнее об этом говорится в 4-й главе.

Исследования значения слова с помощью разложения на компоненты позволяет представить его как определенным образом организованную структуру. Мы можем говорить, что существует структура значения, образуемая архисемой, дифференциальными семами, потенциальными семами, коннотативными семами, выражающими эмоции, оценки и т.п. - в определенной последовательности.

Компонентный анализ значения слова свидетельствует о действии на уровне семантики механизмов, которые имеют место и на уровне словообразования.

Так, рассматривая соотношение значений морфем и всего слова, М.В.Панов пишет: "Между смыслом частей и смыслом целого получается зазор, люфт. Это обычно для слова, это норма для него......" [Панов М.В. О слове как единице языка. - Ученые записки МГПИ им.В.И.Ленина. - М., 1956. - Вып. 5. - Т. 1. - С. 147]. Там же приводится пример. Слова дневник, вечерник, ночник, утренник образованы от прилагательных с помощью суффикса -ик. На основе значения частей мы должны были бы определить значения слов как "относящийся к чему-либо вечернему, ночному и т.д.". "Однако значение этих слов не сводится к значению их компонентов; оно включает то, о чем сами эти компоненты не говорят: вечерник - студент вечернего факультета" [там же.] и т.п.

То же можно сказать и о соотношении смыслов семантических компонентов и значения слова как целого. Очевидна, например, несводимость значения глагола тараторить к его компонентному составу "говорить", "быстро", "без умолку" (МАС, ІV, 465) или значения глагола заладить к его семам "говорить", "одно и то же". Следовательно, есть основания говорить об общем принципе соотношения частей и целого, который, разумеется, в каждой из областей - словообразовании и семантике - имеет свои особенности [с. 16-21].

Полностью тексты обеих книг помещены в номере "ЗЛ" 2/2002 г.:

Г.Степанова. Семантика многозначного слова

Г.Степанова, А.Шрамм. Введение в семасиологию русского языка