ГАЛИНА ВАСИЛЬЕВНА СТЕПАНОВА

СЕМАНТИКА МНОГОЗНАЧНОГО СЛОВА

Учебное пособие

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

В учебном пособии “Семантика многозначного слова” рассматриваются некоторые проблемы полисемии, которые представлены в названиях четырех глав: об основаниях обобщения; обобщение и мотивация значения (внутренняя форма); структура многозначного глагола; вопрос об общем значении слова.

Такое построение учебного пособия объясняется задачами, которые ставит перед собой автор, – показать, что семантическое развитие слова в качестве своего внутреннего, наиболее общего, принципа имеет обобщающую функцию, проявляющуюся у глагола в определенных структурах.

Вопрос внутренней формы слова представляет интерес при изучении многозначного слова, так как позволяет говорить об особенностях семантических структур, отражающих национальную специфику этой стороны языка.

В последующих главах, посвященных анализу глаголов знать, понимать, читать, писать, думать, говорить, сказать, видеть, ждать, автор стремится показать, что глаголы тяготеют к определенному виду структур многозначности – к выявлению родо-видовых отношений между значениями слова. И с этой точки зрения проблема общего значения рассматривается как один из возможных вариантов структур многозначного слова, которые свойственны глаголу прежде всего. Эта особенность глагола зависит от того, что он представляет собой признак, семантическое развитие которого предполагает его распространение на различные субстанции (человек идет, дождь идет, время идет и т.д.). Такой вид полисемии объясняется наличием у значений одного слова общего семантического элемента, который остается в слове при различных его семантических изменениях.

Учебное пособие предназначено для студентов-филологов, изучающих семантику русского языка в общих языковедческих курсах, на спецкурсах и спецсеминарах. Пособие может быть использовано учителем средней школы для факультативов по лексике русского языка в старших классах.

В заключение автор хотел бы поблагодарить коллектив кафедры русского языка Калининградского государственного университета, а также рецензентов за помощь, оказанную в процессе работы над настоящим учебным пособием.

Глава I. ОБ ОСНОВАНИЯХ ОБОБЩЕНИЯ

Обобщение как особый способ отражения действительности в сознании человека. – В.И.Ленин об обобщении. – Логический и психологический аспект обобщения. – Лингвистический аспект обобщения. – Семантическая структура слова в связи с его обобщающей функцией.

В семантике слова постоянно взаимодействуют два основополагающих начала: а) отражение действительности и б) принципы отражения этой действительности. Семантика представляет, таким образом, некий преобразующий агрегат. Многочисленные семантические штудии – это прежде всего выяснение того, как действует эта машина смысла, каковы основания преобразований информации, которая поступает извне.

Слово расчленило, разъединило единую действительность. “Птица быстро летит” – это ведь в действительности едино (летящая птица). Но слово же и соединяет. Не только в предложениях, но и собственно слово, которое объединяет, потому что обобщает. Под обобщением понимается установление сходства, подобия, общности, т.е. установление какого-либо отношения между двумя или большим количеством явлений.

В своем основном качестве – обобщении – слово захватывает всё большие смысловые пространства, задавая при этом вопрос вбираемой в себя информации – на что похоже?

“На что похоже? Это главный вопрос, который задают себе теоретики и поэты. Когда-нибудь они объединятся и выстроят храм, посвященный богине Аналогии – богине хромой (потому что всякое сравнение хромает), но торжествующей, потому что она, как Железный Хромец Тимурленг, все-таки владыка мира” [1].

1. Талов А. Бухгалтерия мозга. – “Химия и жизнь”, 1974, № 5, с. 17.

Обобщение в слове, будучи основой семантического механизма, характеризуется многообразием конкретных проявлений, которое порождает многообразие структур значения.

Являясь обобщением, значение слова выказывает свою общность с понятием. Общность, но не тождественность. Лексическое понятие, концепт, бытовое понятие – так по-разному обозначается часть значения, представляющая его ядро и соотносимая с понятием.

В.И.Ленин в “Философских тетрадях” неоднократно обращается к проблеме слова, подчеркивая его обобщающую функцию. Так, “первой, элементарной абстракцией” является “дом” вообще при наличии отдельных домов, – “Всякое слово (речь) уже обобщает” [2].

2. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 29, с. 246.

Будучи особым способом отражения действительности, обобщение несет в себе возможность отхода от действительности. “Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка (понятия) с нее не есть простой, непосредственный, зеркально-мертвый акт, а сложный, раздвоенный, зигзагообразный, включающий в себя возможность отлета фантазии от жизни...” [3].

3. Там же, с. 330.

Такой диалектический подход к процессу отражения через обобщение приобретает особенно важное значение при изучении языка, так как представляет собой методологию исследований содержательной стороны слова – его значения.

Обобщение в словах может различаться: 1) по степени абстракции; 2) по разным типам обобщения. Обозначая процесс “интеграцией”, исследователи отмечают следующие четыре разновидности слов по степени абстракции.

I степень интеграции – слово замещает чувственный образ одного определенного предмета (“мама”).

II степень интеграции – слово замещает несколько чувственных образов от однородных предметов (“кукла” относится к нескольким предметам, имеющим общие черты).

III степень интеграции – слово замещает несколько чувственных образов от разнородных предметов (слово “игрушка” обобщает и кукол, и мячики, и кубики, и игрушечные автомобили). Значение такого слова очень широко и удалено от конкретных образов предметов.

IV степень интеграции – в слове сведен ряд обобщений предыдущей степени (слово “вещь”, например, содержит в себе обобщение, даваемое словами “игрушка”, “посуда”, “мебель” и т.д., и т.п.). Значение такого слова чрезвычайно широко; связь его с “чувственными корнями” можно проследить лишь с большим трудом [4].

4. См.: Кольцова М.М. Обобщение как функция мозга. Л., 1967, с. 165.

Исследования по психологии и физиологии мышления раскрыли факты исторического развития обобщающей функции слова [5].

5. См.: Выготский Л.С. Мышление и речь. М. – Л., 1934, с. 119-130.

Первая ступень – образование неоформленного и неупорядоченного множества – это синкретическое сцепление отдельных предметов, которые не имеют внутренних связей. Те субъективные связи, которые устанавливаются, имеют громадное значение как основа для дальнейшего процесса отбора соответствующих действительности и проверяемых практикой связей.

Вторая ступень – это мышление в комплексах. Обобщение этого периода представляют комплексы предметов и вещей на основании не только субъективных связей, но и объективных, действительно существующих. Это конкретное объединение на основе их фактической близости, а не абстрактно-логической. Поэтому комплекс не отличается единством тех связей, которые лежат в основе.

Связь при этом может быть любая, а в основе понятия лежат связи единого типа, логически тождественные между собой.

“Многообразие связей, лежащих в основе комплекса, составляет его главнейшую, отличительную черту от понятия. Это значит, что каждый отдельный предмет, охватываемый обобщенным понятием, включается в это обобщение совершенно на тождественном основании со всеми другими предметами. Все элементы связаны с целым, выраженным в понятии, и через него между собой единым образом, связью одного и того же типа” [6].

6. Выготский Л.С. Мышление и речь. М. – Л., 1934, с. 123.

Такое обобщение напоминает по своему внешнему виду понятие, по генетической природе, по тем связям, которые лежат в его основе, это не понятие, а комплекс.

Однако человек, даже овладев мышлением категориальным, понятийным, тем не менее сохраняет и комплексное мышление, которое, как предполагают ученые, есть одна из предпосылок творчества. Установление связей, которые не главные, нахождение “слабых”, а не “сильных” признаков, приводит к обнаружению того, что скрыто, что не поддается категориальному, логическому мышлению.

О том, что дело обстоит именно так, свидетельствуют факты языка, примеры литературного творчества. И вот еще одно любопытное свидетельство – высказывание В.Хлебникова, поэта, творящего в языке и творящего язык.

“Есть некоторое неопределенно протяженное многообразие, непрерывно изменяющееся, которое по отношению к нашим пяти чувствам находится в том же положении, в каком двупротяженное непрерывное пространство находится по отношению к треугольнику, к кругу, к разрезу яйца, к прямоугольнику... Так, есть величины, с изменением которых синий цвет василька (я беру чистое ощущение), непрерывно изменяясь, проходя через неведомые нам, людям, области разрыва, превращается, в звук "кукования кукушки или в плач ребенка, станет им” [7].

7. Цит. по: Митурич П. Чувство мира. – “Творчество”, 1976, № 4, с. 15.

Важно подчеркнуть, что все указанные выше особенности восприятия не позволяют слову быть раз и навсегда направленным на обобщение одного направления. Именно это обстоятельство позволяет объяснить и историческую изменчивость структуры многозначного слова, и наличие в пределах одного слова обобщений разного направления, и, наконец, различие в структурах слов, которые обозначают одно и то же, но принадлежат разным языкам.

Что обобщается и как обобщается – это вопрос, который решается по-разному в зависимости от конкретных исторических, национальных, психологических условий.

Так, в языке австралийского племени аранта [8] словом объединяются явления, имеющие общие черты: ingua (ночь, спящий человек – сходство по смежности); ilba (ухо, чрево, пуповина, песчаный холм – сходство по форме). Но возможны случаи, когда слово объединяет предметы, которые не имеют общих черт: kula (волосы на голове, водоем с водой на горе, яблоковидные плоды дерева, мускулистые утолщения на руке и ноге); kanta (круглый лист растения, головной убор культового назначения, находящееся вблизи озеро, по временам замерзающее, холод). Такое явление – объединение волос и водоема (kula), круглого листа и холода (kanta) – возможно при условии изменения группировок предметов, в каждой группировке будут обнаруживаться разные общие признаки, а называться будут одним и тем же словом.

8. См.: Кацнельсон С.Д. Язык поэзии и первобытно-образная речь. – “Изв. АН СССР. ОЛЯ”, 1947, т. 6, вып. 4, с. 306-307. Цит. по: Панфилов В.3. Взаимоотношение языка и мышления. М., 1971, с. 111.

Возможны при этом и другие случаи. Ср., например, анализ семантического развития слова “планина” (гора) в работе Н.И.Толстого.

“Процесс семантической мутации в общем протекал так: пастбище, луг > горное пастбище, луг > пастбище, луг на горе > часть горы с пастбищем, лугом > гора. Свойство референта “горный”, которое можно толковать как потенциальный, интегральный признак в одних диалектах, превратилось в дифференциальный, различительный признак-сему в других диалектах.

Здесь сначала произошел процесс, который по аналогии с явлением фонологизации в фонологии можно назвать семантизацией. Затем утратилась сема “пастбище”, т.е. произошла десемантизация, а в целом можно отметить явление транссемантизации, т.е. перехода одной семемы в другую путем изменения признаков (rsp. признака). В результате этого десигнатор (лексема) сохранился, а изменились десигнат (семема) и денотат (предметная соотнесенность)” [9].

9. Толстой Н.И. Некоторые проблемы сравнительной славянской семасиологии. – В кн.: Славянское языкознание. Доклады советской делегации на VI международном съезде славистов. М., 1968, с. 357.

Отмечая неисчерпаемость мира действительности, исследователи обращают внимание на потенциал каждого объекта – внутренний и внешний. “Поскольку всякий объект многосторонен и существует в бесконечных связях с окружающей действительностью, то и каждая мысль обладает возможностями как внутреннего, глубинного разветвления, так и внешнего, широкого взаимодействия” [10].

10. Салиев А. Мышление как система. Фрунзе, 1974, с. 45.

Рассматривая это положение на примере функции обобщения многозначного слова, следует обратить внимание на совместность и совместимость этих двух направлений. Соотношение первичного и производных значений основывается на многосторонности явления, обозначенного первичным значением, но и на установлении многообразных связей с другими явлениями, которым в той же степени должна быть присуща многосторонность.

Этот процесс, происходящий в многозначном слове, принадлежит к универсалиям языка. Различия же, определяющие семантическую специфику языка (несовпадения многозначности в словах, обозначающих одно и то же), обеспечены все той же неисчерпаемостью явлений действительности в соединении с конкретными социально-историческими условиями жизни народа, говорящего на данном языке.

Обобщение в слове – это основа его (слова) семантического механизма. Этот механизм характеризуется многообразием конкретных проявлений, которое порождает многообразие структур значения, что закономерно для различных способов отражения действительности, представленных в слове.

Прежде всего, обобщение в слове может представлять понятие. Однако не этот аспект слова, очень важный, анализируется в данной работе. Называемый в разных работах по-разному (лексическое понятие, концепт, бытовое понятие и т.д.), именно этот аспект значения представляет его основу в рассмотрении обобщающей функции слова. “...Отраженная в понятии действительность представлена в нем настолько глубоко и всесторонне, что оно захватывает и ее внутренние, более важные и основные стороны, и ее внешние стороны, менее важные, более случайные и всецело зависящие от внутренних сторон. Такое насыщенное смысловым образом понятие не только является большим смысловым обобщением, но содержит в себе также и закон появления всех частностей и единичностей данного рода” [11].

11. Лосев А.Ф. Диалектика символа и его познавательное значение. – “Изв. АН СССР. ОЛЯ”, 1972, вып. 3, т. 31, с. 228.

Обобщение, присущее слову, не приводит слово к голой абстракции. На слове всегда лежат жесткие ограничения, которые налагаются на него национальными, внешнелингвистическими и внутрилингвистическими, условиями существования данного слова в языке. Что обозначает слово? – Предмет? Процесс? Признак? Какой именно? Что послужило внутренней формой для данного слова? Насколько явления, обозначаемые данным словом, активно функционируют в социальной жизни нации? И т.д., и т.п. – Все это и ставит естественные и достаточно жесткие ограничения в процессе обобщения в слове.

“Многозначность как таковая, в условиях бесчисленного множества контекстуальных ситуаций, потенциально стремится к бесконечности и поэтому учету не поддается. Тут действуют как бы центробежные силы. И мы никогда не смогли бы определить реальные значения семантических единиц, если бы не существовали чрезвычайно активные, своего рода центростремительные силы: они группируют, стягивают стремящуюся к бесконечности многозначность в типологические узлы. А типологическим узлам свойственно укрупняться” [12].

12. Земцовский И. Нужна ли музыкознанию семасиология? – “Советская музыка”, 1972, № 1, с. 33.

В работе Д.П.Горского “Вопросы абстракции и образование понятий” дается следующее определение процессу обобщения: “Процесс обобщения есть процесс мысленного перехода от единичного к общему, от менее общего к более общему” [13].

13. Горский Д.П. Вопросы абстракции и образования понятий. М., 1961, с. 313.

При этом выделяются различные способы обобщения.

1. Обобщение посредством перехода от конкретных по содержанию свойств к логическим переменным. Для этого необходимо, чтобы какое-либо свойство стали мыслить не как единственно возможное, но как переменную. Этот способ обобщения приводит к установлению родо-видовых отношений: обобщение происходит от видовых понятий к родовым.

Родо-видовые отношения отражают отношение подчинения между общими понятиями: подчиняющее понятие называется родом (или родовым понятием), а подчиненное – видом (или видовым понятием).

Род и вид являются относительными, а не безусловными логическими характеристиками понятий. Одно и то же понятие, являясь видом по отношению к подчиняющему понятию, есть род по отношению к другому, подчиненному ему понятию.

Такие отношения свойственны и некоторым структурам многозначных слов, в частности глаголам.

2. Обобщение, происходящее в значении, построено также по принципу подчинения: подчиняющее общее и подчиненное единичное – “дерево” вообще и отдельные деревья.

Таким образом, между структурой значения и структурой многозначного слова устанавливается подобие: структура многозначного слова с родо-видовыми отношениями между значениями повторяет структуру значения “общее – частное”.

Обратным процессом по отношению к процессу обобщения является процесс ограничения – мысленный переход от более общего к менее общему. Эти два процесса – обобщение и ограничение – диалектически связаны друг с другом. Еще один способ обобщения – перенесение закономерностей, действительных для одной предметной области, на иные предметные области. Этот способ действует в многозначных словах в тех случаях, когда появляются так называемые переносные значения.

Родо-видовые отношения в слове отчетливо просматриваются на всех семантических уровнях: собственно значения, многозначного слова, группы слов, класса нескольких групп.

1. То, что слово обозначает одновременно и данный, конкретный предмет, и весь класс этих предметов, есть основание для всех последующих классификаций слов по содержанию. Ибо ведущий принцип остается неизменным, меняются два момента:

а) качество, объем, содержание признаков, по которым объединяются или различаются явления;

б) словесное обозначение (одно и то же слово или разные слова обозначают однородные явления).

Поэтому обращение семантики к понятию “семантическое поле” закономерно. На этом уровне работает тот же механизм, что и на уровне слова: объединение однородных явлений.

Стол.
письменный стол	обеденный стол	туалетный стол	круглый стол	на одной ножке стол

 

 

 

 

.Говорить.
шептать	сообщать	рассказывать

 

 

Система родо-видовых отношений, пронизывающая лексический состав языка (семантические поля) и имеющая в качестве основы те же отношения в слове, необходимо и закономерно охватывает и явление многозначности. Появление нескольких значений у слова во многом (но не во всем, разумеется) объясняется все теми же родо-видовыми отношениями, которые находят свое выражение между значениями одного слова.

Закономерен вопрос о степени причастности всего вышесказанного к собственно лингвистическому аспекту слова, и в частности к значению. Думается, что, несмотря на все возможные упреки в подмене языковых категорий логическими, мы не можем пройти мимо этого факта, если предметом исследования является структура значения слова. Представление семантической структуры слова как определенного набора его валентностей не дает представления о национальной специфике семантики, отрицать которую невозможно. Нужна интерпретация той содержательной информации, которую несет в себе слово. Ведь различие языков – не только в различии звуковых комплексов (слов), но прежде всего в различии содержания, которое заключает в себе данный звуковой комплекс. Если мы принимаем это положение, то мы должны принять и содержательные категории семантики слова, а не только формальные, которыми является валентность.

Игнорирование содержательного аспекта значения приводит к уравнительному рассмотрению семантической структуры слова, когда для доказательства того или иного положения берутся слова, очень разные с точки зрения характера самого содержания. Это неразличение характера, содержания, по нашему мнению, связано еще с одним явлением, а именно с неразличением в значении любого слова тех семантических категорий, которые присущи всем словам, и тех, которые свойственны каким-то отдельным группам слов. Это смешение категорий разного уровня приводит, в свою очередь, к представлению семантической структуры слова как явления настолько однообразного, настолько обесцвеченного и обезличенного, что уже не может быть речи о каком-либо своеобразии как среди слов одного языка, так и своеобразии национальном. Мы отнюдь не отрицаем универсальных семантических категорий, которые присутствуют в значении всех слов. Но подобные категории необходимо должны обрастать более частными, которые и представят своеобразие структуры значения отдельного слова, группы слов, класса и т.д.

Именно в силу всего вышесказанного семантические исследования не могут не принимать во внимание логический аспект родо-видовых отношений, как отношений между словами, между значениями одного слова, между группами (полями).

То, что слову свойственно выражать родо-видовые отношения, исходит из характера мышления: от частного к общему и от общего к частному.

“Способность слова одновременно выражать родовое и соподчиненные ему видовые понятия играет большую роль в абстрагирующей работе человеческого мышления, ибо дает возможность мысленно возводить данную вещь в соответствующий класс вещей и тем самым идти по пути обнаружения сущности все более высокого порядка” [14].

14. Проблемы мышления в современной науке. М., 1964, с. 68.

Взаимодействие абстрактного и конкретного в слове хорошо видно на примере глагола “выразиться”.

Выразиться.

1. Обнаружиться, проявиться. “Характер Пушкина лучше и полнее всего выразился в его произведениях” (Чернышевский).

2. Передать свою мысль теми или иными словами, употребить те или иные слова. Неудачно выразиться.

3. Произнести бранные, неприличные слова. Прошу не выражаться! В значениях этого глагола ясно видно движение от более общего к частному, от выражения вообще к выражению определенными словами.

Значение “выразиться” (обнаружиться, сделаться явным) само является результатом длительного исторического развития (выразить – вывихнуть).

Таким образом, “выразиться” прошло путь обозначения от конкретного физического действия (вывихнуть) до отвлеченного “сделать явным”, которое вновь конкретизируется, но не обращается вспять; конкретизируется только отвлеченное понятие, специализируясь при этом на обозначении определенного аспекта речи – формы высказывания.

Именно такое или подобное движение значений позволило С.Карцевскому сказать: “Будучи семиологическим механизмом, язык движется между двумя полюсами, которые можно определить как общее и отдельное (индивидуальное), абстрактное и конкретное” [15].

15. Карцевский С. Об асимметричном дуализме лингвистического знака. – В кн.: Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. Ч. 2. М., 1965, с. 85.

Бесспорное и общепризнанное положение об обобщении в слове обычно рассматривается на материале слова – значения. Говоря о причинах многозначности, называют и ограниченность словарного состава по сравнению с неограниченностью действительности, и орудийность языка (откуда многообразное применение одного орудия). При этом забывают, что многозначность слова – явление не приобретенное, но врожденное, то, без чего слово не может быть, если оно хочет быть словом.

Схема обобщения, свойственная значению – слову, продолжает жить, разнообразно модифицируясь в многозначных словах. Конфигурации этой схемы могут быть простыми и сложными, более близкими к своей основе и более далекими от нее, но всегда в своей сути – это будет одно и то же: некоторое множество, понимаемое как единство, – это всегда будет слово. – “Название есть нечто всеобщее, принадлежит мышлению, делает многообразное простым” (Гегель).

Слова отличаются не только степенью обобщения, но и разными его типами. При этом наблюдается сходство обобщения в слове с одним значением и с несколькими значениями:

Слово – значение	Слово – несколько значений
1. Одно значение представляет и весь класс однородных предметов, и данный предмет этого класса. Налицо родо-видовые отношения. Книга – источник знаний. Дайте мне эту книгу.	1. Значение в многозначном слове может иметь структуру, отражающую родо-видовые отношения. Например, глагол “знать” – “иметь информацию”. Знать географию; знать Петрова, знать дорогу – это виды по отношению к роду.
2. Нерасчлененность сополагающихся явлений – отмеченная в науке как “комплексное мышление” – этап в развитии мышления человека (см. с. 6).	2. Соположение двух различных явлений: 1) город (населенный пункт); 2) город (население).
3. Значение обобщает явления различные, но имеющие один общий признак: игрушка, мебель, еда.	3. Общий элемент при различии остальных: 1) голосовать (отдавать свой голос); 2) голосовать (останавливать машину).

Обобщение, свойственное слову, есть не только результат прошлых содержательных операций, не только процесс, происходящий по мере употребления слова. Обобщение – это еще и семантическая перспектива слова, указатель смыслового фарватера слова в его настоящих и последующих применениях и изменениях.

Таким образом, схема обобщения, свойственная значению, активно функционирует и в многозначных словах, являя собой определенную семантическую типологию. В последующих главах будут более подробно рассмотрены процессы обобщения в многозначном слове, то есть собственно лингвистический аспект этого явления. В заключение же этой главы следует еще раз подчеркнуть, что обобщение представляет собой тот фундамент, на котором слово и возникло, и функционирует, и развивается, и соединяется с другими словами – “всякое слово (речь) уже обобщает”.

Список литературы

1. Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 29, с. 246, 249, 250.

2. Выготский Л.С. Мышление и речь. М. – Л., Огизсоцэгиз, 1934, с. 237-256; с. 260 – 271.

3. Горский Д.П. Вопросы абстракции и образования понятий. М., Изд-во АН СССР, 1961, с. 313-331.

4. 3айцева 3.Н. Обобщающая роль слова. – “Вестн. Моск. ун-та. Сер. VIII – экономика, философия”, 1963, т. 4, с. 86-89.

5. Кольцова М.М. Физиологическое изучение явлений обобщения и абстракции. – В кн.: Язык и мышление. М., “Наука”, 1967, с. 302-311.

6. Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов. М., “Наука”, 1974, с. 58-105.

Глава II. ОБОБЩЕНИЕ И МОТИВАЦИЯ ЗНАЧЕНИЯ (ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА)

Понятие внутренней формы слова и связь ее с обобщающей функцией слова. – А.А.Потебня о внутренней форме. – Обязательность и необязательность мотивации. – Некоторые особенности внутренней формы глагола в связи с функцией обобщения.

Внутренней формой слова, или его языковой мотивированностью, называются способы представления определенного содержания, обязательные для всех говорящих и закрепленные в языке [16].

16. Косовский Б.И. Общее языкознание. Минск, 1974, с. 24.

Все, что называется, – предметы, качества, действия – называется по какому-либо признаку, который является одним из множества признаков, характеризующих явление действительности. Но данный признак обнаруживается в ряде предметов и на этом основании происходит обобщение нескольких явлений – они называются одним словом. Психология, логика, философия, исследуя обобщение, не занимаются различиями в словесных формах, представляющих обобщение. Это – собственно лингвистический аспект акта обобщения в слове.

Механизм появления внутренней формы слова раскрыл А.А.Потебня в своих “Записках по русской грамматике”. В главе “Представление и значение” ученый излагает взгляд на роль внутренней формы слова в развитии семантики слова. “Назвавши белый стеклянный шар арбузом, ребенок не думал приписать этому шару зеленого цвета коры, красной середки... Из значения прежнего слова в новое вошел только один признак, именно шаровидность. Этот признак и есть знак значения этого слова, ...он (знак) есть общее между двумя сравниваемыми сложными мысленными единицами, или основание сравнения, tertium comparationis в слове” [17].

17. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М., 1958, с. 17.

В этом высказывании А.А.Потебни следует отметить два момента.

Во-первых, определение знака значения как признака, который, однако, представлен словом (арбуз), словом с выключенными остальными признаками, словом, несущим только один признак. Отсюда вытекает следующее: слово, значение которого представляет некую совокупность признаков, выступает во всеоружии всех этих признаков, когда обозначает данное явление действительности. Но этим функция слова не исчерпывается. В случае “вторичного” называния (имя через имя) слово используется как знак одного признака. И эта функция фактически подобна другой – которую слово выполняет уже не в акции номинации, но в акции коммуникации, когда слова соединяются в словосочетание на основе общего признака. Так, при соединении “вода течет, трамвай едет, говорить о книгах” и т.п. происходит то, что называется семантическим согласованием и что основывается на наличии общих признаков у соединяющих слов. Можно, очевидно, сказать, что слово в этом случае выполняет две функции как знак. Одна – это называние данного предмета, явления, процесса, это знак данного явления. Другая же функция – это знак одного элемента, одного признака того значения, с которым сочетается знак-номинация.

В этой двойной функции слова заключается и возможность рассмотрения сочетаемости как значения, и невозможность прямого представления этого значения в формах только сочетаемости.

Взятое отдельно, слово манифестирует только себя, свое значение. Взятое в тексте, слово манифестирует и свое значение через сумму признаков, и значение слов, с которыми связано в тексте, будучи представителем одного из признаков сочетающегося слова.

Именно в этой двойной функции слова в речи и проявляется тот же механизм, что и в рождении нового слова, точнее – нового значения.

Во-вторых, А.А.Потебня отстаивает важность внутренней формы, так как “хотя для слова звук так необходим, что без него смысл слова был бы для нас недоступен, но он указывает на значение не сам по себе, а потому, что прежде имел другое значение... Поэтому звук в слове не есть знак, а лишь оболочка, или форма знака, это, так сказать, знак знака, так что в слове не два элемента, как можно заключить из вышеприведенного определения слова как единства звука и значения, а три” [18].

18. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М., 1958, с. 17.

Этот средний элемент, который связывает звуковой комплекс и значение, т.е. слово-звук и слово-значение, является той ступенькой, с помощью которой происходит сравнение познаваемого с прежде познанным, познание посредством наименования.

Поэтому, не преувеличивая роли внутренней формы слова для семантической системы языка, нельзя и преуменьшать эту роль. Не имея возможности говорить в настоящее время об удельном весе этого элемента семантики – нет исследованного материала, – мы можем утверждать необходимость и обязательность рассмотрения этого элемента – внутренней формы – в семантической системе языка.

“... элементы лингвистических знаковых систем аккумулировали в себе огромное количество познавательных сведений. Значения этих элементов служат семантическим каркасом, на котором складывается содержание упорядоченного структурного отражения действительности, каковое самому этому каркасу далеко не тождественно ни по структуре, ни по семантике” [19].

19. Нарский И.С. Диалектическое противоречие и логика познания М., 1969, с. 137.

Внутренняя форма слова характеризуется смысловой связью с вторичным значением. Эта связь, в свою очередь, охватывает группы, объединенные общим значением.

Можно предположить, что ходы мысли, соединяющие два значения, т.е. внутреннюю форму со значением, образуют определенную сеть отношений, характеризующую семантику данного языка. Именно об этом писал более ста лет назад А.А.Потебня: “Известное сочетание представлений, принятое в языке в слове одного корня, по несколько раз повторяется в словах других корней; последующие образования подчиняются аналогии с предшествующими” [20].

20. Потебня А.А. О связи некоторых представлений в языке. – “Филологические записки”, Воронеж, 1864, вып. 3, с. 127.

А.А.Потебня видит в этих установлениях влияние языка на мысль. “Принятое в языке сочетание представлений становится исходною точкою для мысли всех говорящих этим языком”. И дальше: “Повторение одинакового способа сочетаний образует привычку мысли. Поэзия и мифология развивают сочетания представлений, какие находят в языке” [21].

21. Там же, с. 126-127.

К сожалению, сейчас нет работ, в которых бы высказанные положения получили доказательство на материале если не всей лексики, то хотя бы основных ее групп. Очевидно, подобные работы – дело будущего. Примеры же, разбросанные по различным работам, свидетельствуют о том, что одни и те же ходы мысли могут иметь место в разное время, т.е. они могут пронизывать язык по вертикали. Кроме того, связи представлений могут быть как интернациональными, межъязыковыми, так и национальными, присущими данному языку.

Потерянная форма “поймать” у глагола “понимать” повторяется в глаголах “схватить, уловить”. “Когда я смотрю, как люди в метро читают книги, понимаю их... тут не до вникания в слово – тут бы смысл схватить, уловить интригу” (И. Золотусский. Игра крови и металла).

О том, что связь физического охвата и интеллектуального свойственна вообще европейским языкам, говорит В.Дорошевский. “Значение “мысленно охватывать, понимать” закрепилось во французском comprende, которому соответствует немецкое begreifen, а последнему польское pojmować, русское “понимать”... Эволюцию значений “охватывать” – “понимать” можно интерпретировать как полное освоение “предмета, на который направлено действие, означавшее первоначально чисто внешнее подчинение дополнения подлежащему, а затем мысленное” [22].

22. Дорошевский В. Элементы лексикологии и семиотики. М., 1973, с. 67.

Так, для русского языка характерно обозначение чувства восхищения, восторга через внутреннюю форму “покорения”, “завоевания”, “колдовства”. Несмотря на разницу в значении этих трех слов, у них есть и общее – семантические отношения между субъектом и объектом: объект находится во власти субъекта, объект становится несамостоятельным.

Покорить – “силой подчинить своей власти” и “подчинить своему обаянию, очарованию”;

пленить – устар. “взять в плен” и “покорить чем-л., очаровать”;

завоевать – “покорить вооруженной силой” и “привлечь на свою сторону”;

очаровать – устар. “воздействовать на кого-л. что-л. с помощью чар, колдовства” и “произвести чарующее впечатление, подчинить своему обаянию, пленить”;

восхитить – “привести в восхищение” и устар. поэт. “унести, поднять ввысь”.

“Русские женщины всегда покоряют меня естественным своим величием” (А.Пистунова. Из сердца).

“Штормы и кораблекрушения, приключения и драки, авантюристическая жизнь мореходов – все, что может пленить не только юношеское, но даже и зрелое воображение, использовано в ассортименте фильмов, ежегодно изготовляемых на голливудских студиях”. (С.Юткевич. Франция – кадр за кадром).

“...я видел и неискушенных зрителей, которые увлекались этой игрой линий, красок и форм и отдавались ей с такой же непосредственностью, с какой отдается музыкальной стихии слушатель симфонического оркестра”. (С.Юткевич. Франция – кадр за кадром).

Это общее семантическое начало оказывается достаточно активным и охватывает широкий круг лексики: “...все живо, все вплотную приближено к слушающим, и огромный зал не шумит, не шаркает ногами, он беззвучен, только тихо дышит, он радостно подчинен”. (Н.Крымова. Сергей Юрский. Ситуация и характеры. – “Лит. газета”, 1975, 8 янв.).

Как не вспомнить при этом слова С.Эйзенштейна: “Сталкиваясь с определением какого-либо понятия, мы напрасно пренебрегаем методом чисто лингвистического анализа самого обозначения. Произносимые нами слова подчас значительно умнее нас” [23].

23. Эйзенштейн С.М. Избранные произведения в шести томах, т. 2. М., 1964, с. 36.

О том, что человек теряет голову от восторга и восхищения, об этом, лукаво и иронически, напоминает человеку его язык.

Забвение мотивации слова так же закономерно, как и обязательность мотивации.

Исследователи природы лингвистического знака определили этот процесс как потерю, например, звуками слова прямой связи с содержанием. “Абстрактным можно назвать звук, используемый уже не для прямолинейного воспроизведения, облика реалии. Это – звук, оторвавшийся от ситуации, внешней или психологической, и зачинающий субстрат новой формы действительности – языка” [24].

24. Аветян Э. Природа лингвистического знака. Ереван, 1968, с. 65.

Однако потеря звуковой формой мотивированности (в указанном выше смысле, что не отрицает фонетической мотивированности вообще) [25] была восполнена мотивированностью другого типа – содержательной, опирающейся на значения производящих слов.

25. См.: Журавлев А.П. Фонетическое значение. Л., 1974.

Но и эта мотивированность – внутренняя форма слова, – подобно фонетической и в силу тех же закономерностей, не может не уходить из слова. Когда новое слово появляется из старого, Б из А, то это происходит на основании признака, взятого из А – а. Однако при употреблении слова, в применении его к новым случаям, “количество признаков Б увеличивается и их связь между собой закрепляется (б¹, б², б³ и т.д.). Признак же а становится несущественным. Говорящий не заинтересован в восстановлении этого а, скорее оно ему мешает” [26].

26. Потебня А.А. Из записок по теории словесности. Харьков, 1905, с. 19-20.

Если бы не происходил этот процесс, развитие языка было бы невозможно, а этот процесс, как свидетельствует высказывание А.А.Потебни, неминуемо ведет к утрате мотивированности, внутренней формы слова.

Освобождаясь от конкретной привязки к другому знаку и, следовательно, к другому содержанию, слово обретает ту необходимую степень свободы, которая позволяет ему функционировать в новом содержании и обеспечивает автономность его развития.

Внутренняя форма покидает слово, сделав свое дело: она соотнесла новое имя с уже существующим и тем самым отразила непрерывность и целостность языка; она ввела новое имя в уже существующую систему значений; она дала своим уходом возможность функционировать слову в виде новой внутренней формы [27].

27. Ср. древнекитайское изречение:

“Когда поймана рыба – отбрасывают вершу;

Когда пойман заяц – отбрасывают силки;

Когда пойман смысл – отбрасывают знак”.

Цит. по статье: Померанц Г.С. “Карнавальное” и “серьезное”. – “Народы Азии и Африки”, 1968, № 2, с. 112.

Таким образом, в языке сосуществуют мотивированные и немотивированные слова с детерминированными основаниями: все вновь появляющиеся слова характеризуются мотивированностью, которая обнаруживает тенденцию к исчезновению – в процессе функционирования слова. Таково динамическое равновесие двух противоположных начал в лингвистическом знаке, равновесие, которое представляет собой одну из сторон лексико-семантической системы языка.

Мотивация настолько необходима языку, насколько это соответствует сохранению целостности и единства языка, его непрерывности, но мотивация настолько не нужна, насколько язык должен быть свободен для движения вперед, для развития.

Во внутренней форме слова отражаются различные особенности культуры народа, его общественной социальной психологии. “Язык постоянно остается посредником между познанным и вновь познаваемым” [28].

28. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М., 1958, с. 59.

Таким образом, внутренняя форма слова представляет несомненный интерес и для рассмотрения языка как средства познания.

Как и все языковые явления, внутренняя форма слов претерпевает изменение в ходе развития языка, в его истории. Эта историческая изменчивость зависит от двух факторов: “способа воззрения на действительность и характера отношений между элементами семантической системы” [29].

29. Виноградов В.В. Русский язык. М., 1972, с. 20.

Будучи “формой”, внутренняя форма, и в этом ее особенность, не имеет “постоянных чувственных индексов”, то есть она – некое содержание, которое “держит” другое содержание, собственно значение слова.

О том, что внутренняя форма не безразлична к системе языка, говорит и такой факт, как неодинаковое проявление ее в разных частях речи [30].

30. См. там же, с. 21.

Можно при этом предположить, что и внутри таких частей речи, как существительное, глагол, прилагательное, наречие, частей речи с ярко выраженной номинативной функцией, внутренняя форма будет носить неодинаковый характер в зависимости от различных группировок слов (и по отношению друг к другу, и по отношению групп внутри каждой части речи – разряды существительных, прилагательных, глаголов и т.д.).

При рассмотрении проблемы мотивированности обычно называют среди разных ее видов мотивированность семантическую, понимая под ней многообразные случаи вторичных наименований, которые ограничиваются кругом метафорических значений. Анализ ряда многозначных глаголов (из числа первых 100 по частотному словарю Э.Штейнфельд) позволяет говорить о наличии мотивации иного плана, основанной на родо-видовых отношениях, которые будут рассмотрены на примере глаголов “читать”, “писать”, “видеть”, “смотреть”.

Читать.

1. Воспринимать письменную речь по буквам, знакам и т.п.

2. Произносить, воспроизводить (вслух или мысленно) какой-нибудь текст; декламировать художественный текст.

3. Излагать слушателям содержание доклада, лекции.

4. Распознавать, воспроизводить смысл, значение чего-либо по знакам, чертам, линиям.

5. Разгадывать, узнавать смысл чего-нибудь по каким-нибудь следам, внешним признакам, проявлениям и т.п. Читать камни, горы; читать в душе, в сердце.

6. Произносить (вслух или мысленно) с целью наставления, поучения; читать нотации, нравоучения.

В этом многозначном глаголе значения группируются следующим образом: 1-е и 4-е объединяются, так как они оба обозначают “воспринимать то, что образовано из тех или иных знаков (из букв, нот, чертежей, линий, цифр). Обобщение происходит за счет подключения к знакам собственно письма – буквам – знаков другого вида – линий, чертежей, нот и т.п. 2-, 3- и 6-е – это воспроизведение вслух готового текста (проза, стихи, доклад, лекции, отчасти нравоучения – изложение взгляда на какой-либо поступок).

В этом случае речь идет о расширении процесса воспроизведения (вслух и предназначенное какому-либо адресату), то есть процесс чтения, кроме информативного признака, приобретает еще признак коммуникативный. Значение “разгадывать, узнавать смысл чего-нибудь по каким-нибудь следам, внешним признакам” является показателем активизации информативного признака, который вбирает в себя в этом значении в качестве знаков неограниченный круг объектов, стоящих вне собственно письменных знаков (горы, камни, реки, движение). Информационность подчеркивается еще тем, что в этом значении на первое место выходит не сам процесс (читать), но его результат (понимать, узнавать, разгадывать). “<Скупщики ковров> читали ковры, перебрасываясь короткими фразами”. (Павленко. Два короля). “Вы эти камни читаете, как книгу”. (Солоухин. Владимирские проселки).

Поскольку понимание как результат в русском языке представлено глаголами совершенного вида (понять, угадать, сообразить и т.п.), это значение и у “читать” ярче всего проявляется в видовой паре “прочитать”. “М.Сарьян называет главной своей темой счастье земного бытия. Зрительный максимум – прочитать это огромное содержание в произведении искусства, иногда скромном по своему “содержимому”. (Я.Варшавский. Успех).

Эта результативная сторона процесса чтения – овладение смыслом того, о чем сообщают знаки – позволяет употреблять глагол с незамкнутым рядом объектов, при условии, что эти объекты есть предметы, из которых следует извлечь информацию. “Как нельзя “прочесть” на одном дыхании сложносочиненное предложение с несколькими подчинениями, точно так же невозможно “прочесть” и молекулу сложного белка... Белок до недавнего времени тоже “читали” по частям”. (Вера Дорофеева, Виль Дорофеев. Смена лидера. – “Октябрь”, 1974, № 11). У этого же глагола “прочесть” есть и значение “специализированное”, связанное одновременно и с “раскрыть смысл” и с “воспроизвести”: раскрыв смысл, представить его в какой-либо форме. Режиссер по-новому прочел пьесу А.Островского.

Таким образом, семантическая структура “читать (прочитать)” являет собой структуру родо-видовых отношений, которая, однако, развивается в двух направлениях: расширение воспринимаемых знаков и использование обозначения процесса для обозначения результата этого процесса. Можно предположить, что активизация этого глагола в указанном направлении связана с развитием различных средств информации в последние десятилетия, с развитием теории информации. На примере глагола “читать” можно также увидеть семантическое поведение слов, которые представляют собой основу семантики языка. Эта основа устойчива, но она подвижна в пределах родо-видовых отношений, очерченных непроизводным, первым значением “читать”, которое выступает в качестве внутренней формы для производных значений.

Писать.

1. Воспроизводить от руки, изображать специальные графические знаки; передавать посредством таких знаков слова, текст и т.п.

2. Печатать на пишущей машинке.

3. Сообщать, извещать о чем-либо в письменной или печатной форме.

4. Создавать, сочинять литературное, научное и т.д. произведение.

5. Заниматься литературной деятельностью, созданием литературных произведений.

6. Создавать произведения живописи, рисовать красками.

7. Сочинять, создавать музыкальное произведение, записывая его.

Подобно “читать” семантическую структуру глагола “писать” определяет информационно-коммуникативная основа. Однако в “обратном порядке”, образуя вместе с “читать” некий единый цикл “писать – читать”.

Изображение с помощью знаков некоторого содержания – вот, пожалуй, то общее, что связывает все значения этого глагола. Отличия же, которые имеют место, – это отличия знаков (буквы и цифры, ноты, линии, краски). Что касается значения “создавать литературные произведения” и “сообщать, извещать о чем-либо в письменной или печатной форме”, то в них, и это опять общая черта с “читать”, отражена цель процесса “писать” – сообщение о чем-либо. Писать рассказ; писать музыку; писать картину – эти значения обладают двусторонней связью с непроизводным значением “писать”: с одной стороны, расширение знаков письма, с другой – процесс письма приобретает значения творчества в форме данных знаков.

Таким образом, родо-видовые отношения, имеющие место в глаголе “писать”, осложняются отношениями “процесс – цель процесса”.

Видеть.

В словаре отмечены четыре значения у этого глагола: 1. Воспринимать зрением. 2. Иметь зрение, обладать способностью зрения. 3. Сознавать, понимать, чувствовать. 4. Считать, признавать кого-либо чем-либо, принимать за кого-либо.

Кроме того, в качестве оттенков значения к 1-му значению даны: а) иметь личную встречу, б) мысленно представлять, воображать, в) испытывать, переживать. У 3-го значения есть оттенок “находить, обнаруживать в ком-либо что-либо. Будем считать оттенки значения или отдельными значениями (к 1-му значению), или тем же значением (к 3-му значению).

Сразу же можно сказать, что все значения делятся на две группы: собственно зрительные и незрительные.

К первой группе, зрительной, относятся “воспринимать зрением”: “... художник ли был так точен, что отобразил именно тот мир, который мы знаем, или мы уже видим мир по его подсказке и наш взгляд обведен ею” (А. Битов. Выбор натуры) и “иметь зрение, обладать способностью зрения” – “Я хочу видеть – понимаешь?...” (Короленко. Слепой музыкант).

Глагол “видеть” в своем зрительном значении стоит очень близко к собственно пониманию, которое представляет особое, отдельное значение у “видеть”. “Мы видим друг друга каждый день. Но как редко мы видим друг друга” (И.Гофф. Рисунок карандашом). “Если меня спросят, с чего я начал свое обучение режиссуре, я отвечу: “Я стал учиться видеть. Учиться видеть, учиться отображать, учиться сопоставлять – это значит учиться художественно мыслить” (И.Хейфиц. Как я стал режиссером).

Соотношение значений “воспринимать зрением” и “иметь зрение” – это обычное соотношение действия в его абсолютном значении “иметь, обладать способностью” с конкретным проявлением этого действия (ср. говорить что-либо о чем-либо и хорошо говорить; петь романс и петь – обладать певческим голосом) и т.п.

Значения второй группы, не зрительной, по-разному трансформируют восприятие зрением. Прежде всего обращает на себя внимание интеллектуальный уклон этих значений, которые, однако, в отличие от значений собственно интеллектуальных глаголов, сохраняют в себе компоненты ощущения, чувства. Если в одном и том же тексте заменять глаголы “думать”, “понимать”, “знать” и “видеть”, то разница проявится со всей очевидностью.

Он (думал, знал, понимал, видел), что мать права. “Может быть, глубже своих современников Грибоедов видел, насколько крепостные цепи мешают России осуществить ее исторические предначертания” (Л.Леонов. Судьба поэта).

Значение “иметь личную встречу” (из устной речи – “Я хотел бы видеть классного руководителя”) предполагает совмещение восприятия зрением с общением словесным и, следовательно, интеллектуальным. То есть зрительное восприятие человека рассматривается как необходимое условие контакта между людьми, некоторое “предусловие” словесного общения.

Значение “испытывать, переживать” – “Много видел он кручины на веку своем” (Н.Никитин. Дедушка) – представляет восприятие вообще жизни, действительности, столкновения, контрасты, в которых непременным условием было зрительное восприятие. С предшествующим значением его объединяет зрение как необходимый, обязательный элемент ситуаций (общение, эмоции). Значение “мысленно представлять, воображать” – “Как спеть, чтобы слушатель увидел зеленой ивушку, ощутил дыхание буйных ветров...” (А.Пистунова. Из сердца) – исключает уже зрительный контакт с объектом, переводя его в план только интеллектуальный (воображать, представлять).

Таким образом, если предшествующие значения представляли видение как наличие контакта с привходящими обстоятельствами – говорить при условии видеть; переживать, испытывать при том же условии, – то в данном случае активизируется в “видеть” сема интеллектуальной стороны зрения, связь его с представлением.

Значение “сознавать, понимать, чувствовать” развивает дальше интеллектуальную сему, определяя ее как результат оперирования представлениями, которые могут быть связаны или нет с собственно зрительным восприятием.

То, что в словаре выделено как оттенок значения “находить”, “обнаруживать”, есть то же значение, представленное в определенной сочетаемости: в ком-чем, где – “... кубическая деформация, всяческие сдвиги форм и пропорций не могли увлечь Мухину сколько-нибудь глубоко, она видела в этом разрушение формы и пренебрежение образом...” (П.Суздалев. Вера Мухина). “... Я вижу в этой песне кусок жизни” (А.Пистунова. Из сердца).

Значение “считать, признавать кого-либо чем-либо, принимать за кого-либо” – “Ты привыкла видеть меня девочкой и тебе странно, когда у меня серьезное лицо” (Чехов. Три сестры) – является производным от предшествующего значения, как часть от целого, от “находить, обнаруживать”.

Смотреть.

Подобно “видеть”, глагол “смотреть” представлен двумя группами значений: зрительной и незрительной. Словарная статья этого глагола отличается и качественно – значения более разнообразны, – и количественно – 11 значений. Кроме того, значения 1-е и 4-е (зрительные) насчитывают по словарю соответственно 6 (в 1-м) и 5 (в 4-м) оттенков значения.

В значении “устремлять, направлять взгляд куда-либо” оттенки “пользоваться оптическим прибором” (смотреть в бинокль, микроскоп) и как отсылка в тексте (см. с. 15) могут быть интерпретированы как одно и то же 1-е значение.

К значению “осматривать, рассматривать кого-либо, что-либо с целью ознакомления” (смотреть новую квартиру, завод, книги) следует отнести “просматривая, знакомиться с содержанием чего-либо”, “быть зрителем, присутствовать на каком-либо зрелище”. При этом мы руководствуемся следующими соображениями: значения “устремлять, направлять взгляд куда-либо” и “осматривать с целью ознакомления” находятся в одном ряду, но отличаются тем, что во втором значении в качестве дополнительной семы выступает цель – смотреть для ознакомления.

Таким образом, в глаголе “смотреть” можно отметить в зрительном восприятии назначение, цель. Именно этот компонент дал жизнь следующим значениям: “Интересуясь кем-либо, чем-либо, делать предметом своего внимания, наблюдений”. “Я думал, что ты с Яковлевым живешь хорошо, дружно. Но вот смотрю я на вас вторую неделю и вижу, что ошибся” (Горький. Фальшивая монета). – “Обращать внимание, считаться с кем-нибудь, чем-либо”. – “... Нечего тебе на них смотреть: много их тут найдется...” (А.Островский. Свои собаки грызутся, чужая не приставай!).

К этой же группе следует отнести и значения “иметь надзор, попечение, заботиться о ком-либо, чем-либо” – смотреть за чистотой, порядком – и “производить осмотр, освидетельствование кого-либо, чего-либо”. – Врач смотрел больного. Эту группу объединяет то, что зрительное восприятие предстает в них как условие, необходимое для целого ряда действий: смотреть – наблюдать, следить, смотреть – освидетельствовать, смотреть – заботиться.

Объект зрительного восприятия становится объектом внимания. Смотреть – это держать в поле зрения объект, не упускать его. Третья группа – интеллектуальные значения. Обращаться мысленно к кому-либо, чему-либо. “Вы слишком робко смотрите в будущее” (Симонов. Русский вопрос), “Иметь какую-либо точку зрения на что-либо, относиться каким-либо образом к кому-либо, чему-либо”. – “Приятно видеть, ей же ей, как люди умные на вещи смотрят ныне” (Лермонтов. Маскарад). “Считать, полагать, думать” (разг.) – “Я так смотрю – вредный народ эти цыганы: хлеба не сеют, ремесла никакого” (Гайдар. Школа).

Здесь связь обнаруживается через способы осуществления действия: Как смотрите? Что-либо смотреть по-разному. Разный способ видения – разные результаты, то есть разные мысли. Несмотря на сходство движения семантики от зрительного восприятия к мышлению у “видеть” и “смотреть”, основания у этих движений – разные. Следует, однако, отметить, что в обоих случаях интеллектуальные значения отличает статичность: считать, полагать, иметь точку зрения, то есть мышление как результат, а не как собственно процесс, что объясняется, по-видимому, тем, что собственно процесс – это зрительное восприятие. 4-я группа значений отличается прежде всего отсутствием собственно зрительной семантики. Их объединяет то, что субъекты не сами производят процесс, но являются воспринимаемыми зрительно объектами. “Виднеться, выглядывать откуда-либо” – “Голубые куски неба смотрели из разорванных туч” (М.Горький. Проходимец). “Иметь вид, выглядеть” – смотреть зверем, сычом, овечкой”. Почти особняком стоит значение “быть обращенным, направленным в какую-либо сторону, куда-либо”. Окна смотрят в переулок. Вышка смотрит в небо. Незрительное, но зрительно воспринимаемое значение приближает его к предшествующей группе тем, что здесь есть элемент направления (быть обращенным куда-либо), это значение сближается с собственно зрительным – смотреть в какую-либо сторону, куда-либо.

Последние значения в словаре – смотрите, смотрим, смотрю – вводные слова, которые требуют особого внимания и здесь не рассматриваются.

Связь между зрительными и интеллектуальными значениями возникает из направленности процесса зрения, который есть часть восприятий человека, его интеллекта. Направленность зрительная переходит (так как направленность зрения предполагает, что человек сам решает, куда направлять зрение, то есть свое внимание) в направленность внимания на что-либо, восприятие, оценку – “Как вы смотрите на эту ситуацию?”. Таким образом, зрительное восприятие становится знаком интеллектуального восприятия, а в общем плане – переход от конкретных ощущений к процессу мышления. Семантическое движение идет и между разными видами ощущений – слышать музыку и запахи, – и между ощущениями и интеллектуальным процессом – смотреть на море и смотреть на то, что...

Общая закономерность “от ощущений к интеллекту” [31] находит в каждом слове свои варианты.

31. Ср. у С.С.Аверинцева в статье “К истолкованию символики мифа об Эдипе”. – В кн.: Античность и современность. М., 1972, с. 100-101. “Глаза, смотрящие вовне, – носители знания, обращенные вовне, на поверхность вещей. Греческий язык и греческая мысль особенно интимно и проникновенно связывали знание с глазами, “умозрение” – с телесным зрением; достаточно вспомнить, что наша “теория” и “идея” получились из греческих “смотрения” и “облика” и что вся платоническая метафизика света немыслима без прочувствования связи между оком и умом”.

Природа внутренней формы глаголов анализируемой группы, таким образом, представляет способ выражения целого (информации, мышления) через часть (читать, писать, смотреть, видеть) или одну частность (обоняние) через другую частность (слух), благодаря их общей принадлежности к восприятиям.

Список литературы

1. Зиндер Л.Р. Условность и мотивированность знака. – В кн.: Фонетика, фонология, грамматика. М., “Наука”, 1971, с. 346-351.

2. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., Изд-во иностранной литературы, 1955, с. 144-157.

3. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М., Учпедгиз, 1958, с. 16-20.

4. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., “Искусство”, 1976, с. 144-214.

5. Проблемы мотивированности языкового знака. Калининград, 1976.

Вернуться к оглавлению

Читать дальше

© Степанова Галина Васильевна. Семантика многозначного слова. – Калининград: КГУ, 1978