ГАЛИНА ВАСИЛЬЕВНА СТЕПАНОВА

АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ШРАММ

ВВЕДЕНИЕ В СЕМАСИОЛОГИЮ РУССКОГО ЯЗЫКА

Учебное пособие

 

ЧАСТЬ II. ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА И ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ЯЗЫКА

Глава 5. Парадигматические отношения и значение слова

§ 1. Сущность лексико-семантической парадигмы. Виды парадигм

Системная организация лексики проявляется в наличии в ней объединений слов, характеризующихся некоей общностью значений. Такие объединения слов называются лексико-семантическими парадигмами, а семантические отношения между членами парадигмы – парадигматическими отношениями.

Парадигматические отношения, с одной стороны, служат основанием для характеристики лексико-семантических парадигм (в дальнейшем для краткости просто парадигм), а с другой стороны – сами зависят от принадлежности слов к определенной части речи. В этом плане существенно различие слов с предметным значением – имен существительных и слов со значением признака – глаголов, прилагательных, наречий.

Парадигматические отношения отражают содержательные связи, которые существуют между явлениями действительности. Эти отношения, однако, “скорректированы” языком, существующей в нем лексико-семантической системой. Поэтому по отношению к словам вряд ли можно говорить о классификациях, которые основываются только на классификации предметов и явлений. Другое дело, что доля зависимости того или иного объединения слов от внеязыковой или собственно языковой системы может быть различна.

Таким образом, основанием для выделения парадигмы как элемента лексико-семантической системы языка является общность содержания входящих в нее ЛСВ слов.

Анализ отношений между семами в отдельном значении слова, между значениями в многозначном слове и между членами парадигмы позволяет сказать, что на всех уровнях обнаруживаются одни и те же виды отношений, а именно: 1) отношения сопредельности (т.е. взаимодополнительности), 2) родо-видовые отношения, 3) отношения подобия и 4) отношения противоположения. Эти виды отношений в парадигмах могут быть представлены по-разному. Одним парадигмам свойственны разные типы отношений, другим – какой-нибудь один. Следует, однако, помнить о постоянно действующих факторах, которые определяют структуру парадигмы, т.е. 1) о том, что обозначается (т.е. о соотнесенности с действительностью), и 2) о том, какой частью речи обозначается явление действительности.

Такие парадигмы, как весна, лето, осень, зима; утро, день, вечер, ночь; голова, плечо, рука, нога, живот и т.п., обозначают части целого – части суток, года, части тела и т.п. Эти группы характеризуются отношениями дополнительности: входящие в нее слова не могут заменять друг друга. Однако даже при таких отношениях, обусловленных связями между явлениями действительности, нельзя отрицать наличия у подобных групп собственно лингвистических особенностей. К числу их относится, например, распределение целого как “куска” действительности между словами утро, вечер, день, ночь или отношения к действительности русского слова рука и немецкого die Hand, наличие в русском слова сутки и отсутствие его эквивалента во французском и т.д.

Отношения дополнительности в подобного рода группах могут осложняться отношениями сходства (синонимическими), которые возникают как результат выражения оценки, отношения к предмету (ср.: голова – котелок – чердак, руки – грабли – крючья и т.п.), или противоположения – антонимическими – (ср.: день – ночь, утро – вечер, зима – лето и т.п.).

Один и тот же участок действительности в языке может быть представлен группами слов разных частей речи, т.е. разными языковыми категориями. Так, с существительными, обозначающими время – часть суток, года и т.п., соотносятся наречия со значением времени – всегда, никогда, сейчас, давно, утром, весной и т.п., прилагательные давний, нынешний, вчерашний и т.п.

Семантический компонент “речь” является общим и для глаголов говорить, сказать, беседовать и т.п., и для существительных слово, язык, речь и т.п., и для прилагательных молчаливый, болтливый, словоохотливый и т.п.

Из-за отсутствия исследований такого рода объединений слов мы не можем сказать, в чем особенности выражения категории времени в существительных, наречиях и прилагательных, понятия говорения в глаголах, существительных, прилагательных и т.д.

Отсутствует также разработанная терминология для обозначения разного вида парадигм. В качестве рабочих можно принять такие термины.

Лексико-семантическая группа (ЛСГ) – это семантическое объединение слов (парадигма) одной части речи.

Тематическая группа слов (ТГС) – это совокупность на основе семантической общности слов разных частей речи.

Что касается понятий “синонимический ряд слов” и “антонимическая пара слов”, то они характеризуют не парадигмы особого вида, а особые отношения между членами ЛСГ или ТГС, причем в пределах одной ЛСГ или ТГС возможны как те, так и другие отношения (см. ниже описание семантической структуры ЛСГ прилагательных, выражающих оценку по шкале “полезный – вредный”).

Здесь представляется уместным сделать несколько замечаний о сущности названных отношений.

§ 2. Замечания о сущности синонимических и антонимических отношений

1. Синонимические отношения. Слова, между которыми обнаруживаются синонимические отношения, называются словами-синонимами (или просто синонимами), а объединения таких слов обозначаются термином “синонимический ряд”. Очевидно, что идет ли речь о синонимах или о синонимических рядах, в конечном счете все сводится к синонимическим отношениям.

Синонимы – это слова одного языка, одного временного среза, слова одной части речи. Во многих определениях синонимов указывается на то, что это слова, имеющие близкое или даже одинаковое значение (близость значений в некоторых определениях подчеркивается указанием на то, что синонимы обозначают одно и то же понятие), но обязательно чем-то отличающиеся друг от друга. Абсолютно одинаковые, совпадающие во всех (кроме, естественно, звучания) своих признаках слова, так называемые дублеты, оказываются ненужными языку. Они вступают в конфликт, приходят в столкновение, и либо одно из слов выходит из языка, перестает употребляться, либо оно приобретает какие-то новые качества, дающие ему право оставаться в языке.

Соглашаясь с общим определением синонимов, одни ученые делают упор на первой его части, акцентируя внимание на том общем, что объединяет синонимы, другие подчеркивают вторую его часть, считая более существенным для синонимов выявление различий между ними. Думается, что правы и те и другие, так как явление синонимии опирается на диалектическое единство общего и особенного, отдельного.

Синонимические отношения между словами объективно существуют в языке и реализуются в речи. Они исследуются лингвистами, изучающими семантические связи слов. И если верно положение о том, что в языке нет абсолютных синонимов, если верно, что синонимами являются слова с близкими значениями, то возникает проблема критериев синонимичности. Это тем более важно, что “самая синонимичность может ... иметь то более, то менее выраженный характер, или слова могут быть то более, то менее синонимичными” [1].

1. Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка. М., 1964, с. 140.

В качестве одного из таких критериев выдвигается взаимозаменяемость слов, т.е. синонимами считаются слова, взаимозаменяемость которых не влечет за собой изменений в содержании текста. Однако если считать, что синонимы обязательно чем-то отличаются друг от друга (а только это и дает им право на существование в языке), то критерий взаимозаменяемости “отпадает сам собой, ибо каждая замена одного синонима другим неизбежно изменяет смысл высказывания, либо его стилевую окраску” [2].

2. Антрушина Г.Б. Общие проблемы синонимии. – В кн.: Исследования по английской и сравнительной лексикологии. М., 1971, с. 37.

И тем не менее взаимозаменяемость возможна, но ее надо, по-видимому, рассматривать не как всеобщее свойство синонимов, а как частный показатель синонимии.

Д.Н.Шмелев даже положил критерий взаимозаменяемости в основу определения синонимов: “Исходя из парадигматических связей слов, можно сказать, что синонимы – это слова, несовпадающими семантическими признаками которых являются только такие признаки, которые могут устойчиво нейтрализоваться в определенных позициях. Чем больше таких позиций, тем выше степень синонимичности соответствующих слов, тем чаще осуществима их взаимозаменяемость” [3].

3. Шмелев Д.Н. Указ. соч., с. 140-141.

Своим определением синонимов Д.Н.Шмелев как бы подводит семантическое основание под такой признак синонимов, как их взаимозаменяемость. В одном случае слова не синонимы: они не взаимозаменимы, так как имеют несовпадающие семантические признаки; в другом случае эти же слова вступают в синонимические отношения: они взаимозаменимы, так как несовпадение семантических признаков нейтрализовано.

Наличие “общего ядра значения” – обязательный признак синонимичности слов. Что же касается различий, то они могут быть и семантическими, и синтагматическими, и стилистическими, и словообразовательными.

И еще: хотя мы и говорим о синонимии слов, имеем-то мы в виду лексико-семантические варианты слова, т.е. единства звучания и одного значения.

Структурно-семантической особенностью синонимического ряда слов является нередкое наличие в его составе слова-доминанты, как бы представителя всего ряда, с наибольшей полнотой отражающего семантические и синтагматические свойства ряда слов. Доминанта может и отсутствовать в синонимическом ряде, в этом тоже проявляется своеобразие данного синонимического ряда слов.

2. Антонимические отношения. Антонимами называются слова, значения которых противоположны, т.е. находятся в антонимических отношениях. Противоположность – это один из видов отношений, устанавливаемых в результате “сравнения двух предметов <...> по выбранному (или заданному) основанию сравнения (признаку)” [4].

4. Философская энциклопедия. Т. 4. М., 1967, с. 182.

Сравнение же – это “познавательная операция <...>, посредством которой на основе некоторого фиксированного признака – основания сравнения <...> – устанавливается тождество (равенство) или различие объектов (вещей, состояний, свойств и пр.) путем их попарного сопоставления. Операция сравнения имеет смысл лишь для тех объектов, “...между которыми есть хоть какое-нибудь сходство” (Юм Д. Соч. Т. 1. М., 1965, с. 103)” [5].

5. Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970. с. 120.

Значит, отношения антонимии возможны только между двумя словами (между их значениями), и, чтобы установить наличие или отсутствие этих отношений, надо сравнить значения двух слов, причем не любых, а таких, между которыми есть хоть какое-нибудь сходство. Основанием сравнения при этом является определенный семантический компонент, наличествующий в сравниваемых значениях. И если в них этот семантический компонент имеет противоположное содержание, мы говорим об антонимических отношениях между словами. Например, компонентный состав значений прилагательных сильный – слабый имеет такой вид:

сильный – 1) “обладающий”; 2) “физической силой”; 3) “большой, значительной”;

слабый – 1) “обладающий”; 2) “физической силой”; 3) “небольшой, незначительной”.

Основание сравнения – семантический компонент “количество” – получает в значениях сравниваемых слов противоположное выражение (“большой” – “небольшой”), а остальные семы тождественны, значит, перед нами слова-антонимы.

Тождество семантических компонентов, не входящих в основание сравнения, является необходимым условием лексической антонимии. И поэтому мы не можем считать антонимами прилагательные, например, высокий и узкий, хотя между ними и есть определенное сходство – оба они обозначают линейные размеры предмета. Но этого сходства для лексических антонимов оказывается недостаточно.

Соотношение антонимичных слов – это “соотношение чисто семасиологическое: оно основано на противопоставлении понятий; это отношение не номинативное” [6].

6. Реформатский А.А. Введение в языковедение. М., 1967, с. 95.

Значения слов-антонимов имеют относительный характер, который “формируется не столько на отражении абсолютных (объективных) свойств, признаков и их отношений в реальной действительности, сколько на их оценке в сравнении относительно других, стоящих на противоположной шкале отсчета качеств и свойств предметов” [7].

7. Уфимцева А.А. Слово в лексико-семантической системе языка. М., 1968, с. 192.

Сами по себе предметы, их свойства, конечно, не противоположны, отношения противоположности между ними устанавливаются в нашем сознании и отражаются в языке в значениях соответствующих слов как результат мыслительной операции обобщения.

Авторы исследований, посвященных антонимам, предлагают различные их классификации, опирающиеся на разные основания. Так, Ю.Д.Апресян на основе семантического анализа антонимических отношений выделяет три типа антонимов [8].

8. См.: Апресян Ю.Д. Лексические антонимы и преобразования с ними. – В кн.: Проблемы структурной лингвистики. 1972. М., 1973, с. 329-338.

Тип Anti1 характеризуется семантическим отношением “начинать” – “переставать”. А так как переставать Р значит “начинать не Р” (переставать работать значит “начинать не работать”), то этот тип антонимии можно представить в виде формулы: из двух антонимов X и YY=Anti(X)=“X не”.

Этот тип антонимии широко представлен приставочными глаголами (влить – вылить, взбежать – сбежать, нахлынуть – схлынуть, съехаться – разъехаться, пристать – отстать, полюбить – разлюбить и т.п.), реже встречается среди прилагательных (вступительный – заключительный, веселый – грустный, милый – противный, прекрасный – безобразный [9] и др.) и существительных (наслаждение – страдание, расцвет – упадок, префикс – постфикс и др.).

9. Ю.Д.Апресян относит последние два прилагательных к типу Anti1 на основании такого раскрытия их значений: прекрасный – “редкостно красивый”, а безобразный – “редкостно некрасивый” (см.: Апресян Ю.Д. Указ. соч., с. 334). Однако, если учесть, что между красивый – некрасивый антонимия типа Anti2 (см. ниже), то вряд ли есть основания относить прилагательные прекрасный – безобразный к типу Anti1. Наличие показателя количества признака (“редкостно”, “в высокой степени”, “очень”) в значениях этих слов ничего не меняет в существе их семантических отношений.

Тип Anti2 включает антонимы, у которых семантические отношения выражаются формулой “Р” – “не Р”, или Anti(Х)= “не X”, “т.е. под отрицанием находится все толкование исходного слова <...>, а не часть толкования, как у Anti1” [10].

10. Апресян Ю.Д. Указ. соч., с. 333.

Этот тип представлен словами разных частей речи: существительными (наличие – отсутствие, покой – движение, тождество – различие, единоверец – иноверец и др.), прилагательными (живой – мертвый, здоровый – больной, истинный – ложный, открытый – закрытый, пьяный – трезвый, хороший – плохой и др.), глаголами (оправдать – обмануть (доверие), попасть – промахнуться, принять – отвергнуть (проект), присутствовать – отсутствовать, разрешать – запрещать, спать – бодрствовать и др.).

Тип Anti3 представлен семантическим различием “больше” – “меньше”, например: большой = “больше нормы” – маленький= “меньше нормы”. Этот тип антонимии весьма характерен для прилагательных – размерных (высокий – низкий, длинный – короткий, широкий – узкий и др.), обозначающих число или количество (густой – редкий (волосы), частый – редкий (плетень), плотный – редкий (население), расстояния (ближний – дальний, близкий – далекий), интенсивность разных показателей (быстрый – медленный, тяжелый – легкий, яркий – тусклый, дорогой – дешевый, сильный – слабый), а также семантически соотносительных с ними существительных, глаголов, наречий.

Рассмотренная семантическая классификация антонимов достаточно полно охватывает объект и представляется поэтому довольно удачной. К приведенным характеристикам антонимов разных типов можно сделать лишь некоторые добавления. Так, отличия между типами Anti2 и Anti3, кроме названных, проявляются еще и в том, что антонимы типа Anti2 исключают возможность появления среднего члена (а Л.Ю.Максимов, в частности, утверждал обратное [11]), так как один из членов антонимической пары слов обозначает соответствие “норме”, тогда как для антонимов типа Anti3 выражение соответствия “норме” как точке отсчета вообще выходит за рамки антонимического противопоставления. Значение признака, соответствующего “норме” в Anti3, может получать выражение в отдельном слове типа нормальный, обычный, средний или в описательном выражении. Ср.: высокое дерево – среднее дерево – низкое дерево; широкая доска – доска нормальной (средней) ширины – узкая доска; молодой мужчина – мужчина средних лет – старый мужчина.

11. “Только качественные признаки могут противопоставляться как противоположные, потому что только качественные признаки могут быть мыслимы как переменные в количественном отношении, в отношении интенсивности. Таким образом, только между словами, обозначающими качественные признаки, противопоставляемые друг другу, возможен средний член, что соответствует логическим отношениям противоположности” (Максимов Л.Ю. Антонимия как один из показателей качественности прилагательных. Автореф. канд. дис. М., 1958, с. 4).

§ 3. Способы выделения парадигм

Семантические связи и отношения между словами, осознаваемые носителями языка, лежат в основе лексико-семантических парадигм, о которых выше шла речь. Однако носители языка не всегда представляют характер, степень семантической близости слов. С другой стороны, в языковом сознании носителя языка, в том числе и самого исследователя, могут быть не представлены все слова, входящие в ту или иную парадигму. Вследствие этого возникает проблема вычленения из словарного состава слов, образующих ту или иную парадигму, проблема определения границ конкретной парадигмы.

Один из таких путей, на который нередко становятся исследователи, заключается в том, что прочитывается толковый словарь русского языка и из него выписываются слова (точнее, лексико-семантические варианты слов), имеющие заданное значение или в значения которых входит заданный компонент (сема). Этот прием неудобен потому, что он требует много времени.

И тем не менее, поскольку у нас нет специальных словарей, отражающих парадигматическое строение словарного состава русского языка, работа с толковым словарем является необходимым условием получения той или иной лексико-семантической парадигмы.

Извлеченный из словаря список слов нуждается в проверке на вхождение в искомую парадигму. Предлагаются разные критерии проверки.

Одним из таких критериев является трансформируемость предложения (или словосочетания) с данным словом. Этот прием использовала Э.В.Кузнецова [12] при выделении из словарей лексико-семантической группы глаголов с общим семантическим признаком “овладения”. Принадлежность глагола к данной парадигме проверялась с помощью трансформации: Петя купил книгу – книга есть у Пети; Брат выиграл автомобиль - автомобиль есть у брата и т.п.

12. См.: Кузнецова Э.В. Метод ступенчатой идентификации в описании лексико-семантической группы слов. – Учен. зап. Тартуского ун-та, 1969, вып. 228, с. 87.

В.Г.Гак предлагает для проверки принадлежности слова к определенной парадигме заменять его “родовым термином, символизирующим семантику класса в самой общей форме” [13].

13. Гак В.Г. Беседы о французском слове. М.; 1966, с. 142.

Такой прием достаточно эффективен, если проверяемая парадигма может быть представлена родовым термином (ср.: стол, стул, диван, шкаф, кровать и т.п. – мебель), однако нередки парадигмы, не имеющие родового термина, и к ним этот прием оказывается неприложимым.

Для решения вопроса о вхождении данного слова в ту или иную парадигму можно также привлечь анализ лексической сочетаемости, о которой говорилось в 4-й главе.

С одной стороны, рассматривая семантику сочетающихся слов и опираясь при этом на закон семантического согласования, мы можем выявить в структуре значения проверяемого слова определяющие, центральные семы и затем соотнести, сравнить их как со значениями других членов парадигмы, так и с ее “общим” значением, чтобы решить, входит слово в парадигму или нет. Для этой цели достаточно проанализировать семантические отношения в единичных сочетаниях. Например, в сочетании легкий чемодан прилагательное обозначает весовой признак предмета и включается на этом основании в парадигму параметрических прилагательных, а в сочетании легкий мороз обозначает интенсивность, силу того, что названо существительным, и должно быть отнесено к другой парадигме.

С другой стороны, исходя из гипотезы о том, что члены одной парадигмы характеризуются не только семантической общностью, но и общностью (не обязательно одинаковостью) синтагматических показателей, мы можем судить о вхождении или невхождении слова в определенную парадигму на основе наличия или отсутствия у него общих синтагматических свойств с другими членами парадигмы. В этом случае достоверность решения зависит от количества собранных примеров сочетаемости, характерных как для данной парадигмы в целом, так и для проверяемого слова.

Рассмотренные приемы и методы в их разумном сочетании позволяют выделять из словарного состава языка разнообразные парадигмы, имеющие достаточно четкие границы и в то же время достаточно полно представленные.

§ 4. Задачи, решаемые при изучении парадигм

Допустим, что мы получили лексико-семантическую парадигму в виде списка слов с указанием их словарных значений. Этот список проверен и не вызывает сомнений. В чем должно заключаться изучение данной парадигмы? Что должно быть включено в ее описание?

В самом общем виде ответ на эти вопросы звучит так: надо установить, что общего между членами парадигмы и чем они отличаются один от другого. Общность и различия устанавливаются применительно к разным сторонам членов парадигмы. Во-первых, рассматриваются семантические отношения между членами парадигмы: выделяются семантические компоненты, общие для всех членов парадигмы, и компоненты, свойственные каждому слову. Анализ семантических отношений, поиски общих и дифференциальных сем осуществляются с использованием таких приемов, как обращение к внеязыковой действительности с целью вычленения признаков предмета или явления, называемого словом, и сопоставления выделенных признаков с компонентной структурой значения слова; лингвистический эксперимент (как он описан Л.В.Щербой), заключающийся в замене в тексте анализируемого слова другим членом парадигмы и в анализе происшедших смысловых изменений; сравнение русского текста с анализируемым словом и его перевода на тот или иной европейский язык, известный исследователю; выведение семантических различий из различий в сочетаемости слов [14].

14. См. об этом: Алекторова Л.П. Об оттенках значений лексических синонимов. – В кн.: Синонимы русского языка и их особенности. Л., 1972, с. 123-137.

Во-вторых, подвергаются анализу синтагматические отношения членов парадигмы на основе собранных исследователем примеров их употребления в текстах различного характера. Выделяются слова (или слово), обладающие наиболее широкой сочетаемостью – они, по-видимому, образуют ядро парадигмы, – и периферийные элементы, сочетаемость которых является более узкой. Данные наблюдений сводятся в таблицы [15], наглядно иллюстрирующие синтагматические свойства слов – членов парадигмы.

15. См. в указ. статье Л.П.Алекторовой, с. 132.

Возможно, что периферийные члены парадигмы встретятся в немногих примерах (3-5), и это затруднит выяснение их синтагматических возможностей. В таких случаях можно допустить конструирование сочетаний самим исследователем с обязательной проверкой допустимости образованных сочетаний путем опроса информантов (20-25 человек). Полагаться только на “языковое чутье” исследователя недопустимо.

В-третьих, определяется тип лексического значения каждого слова (о типах значений и о путях их определения см. в III главе).

В-четвертых, дается стилистическая квалификация каждого члена парадигмы – на основании помет в словарях, а также анализа текстов, в которых встретились члены парадигмы.

В-пятых, члены парадигмы характеризуются с точки зрения словообразовательной: производным или непроизводным является слово, как оно образовано, если производное, и каковы его словообразовательные возможности как производящего. Полученные данные также целесообразно свести в таблицы.

На основании полученных материалов члены парадигмы подвергаются различным группировкам, выделяются центральная, ядерная часть (группа) и периферийные элементы; каждый член парадигмы получает целый ряд характеристик, определяющих его место в данной микросистеме, его связи с другими членами парадигмы и т.д.

Собранные данные позволяют также говорить о связи исследуемой парадигмы с другими объединениями слов и о характере этой связи (через семантические компоненты, общие у члена данной парадигмы и у слов, входящих в другие парадигмы, через многозначные слова и т.п.).

§ 5. Семантическая структура двух парадигм

В заключение представим описание двух парадигм – глаголов с общим значением речи и прилагательных, выражающих оценку с точки зрения пользы – вреда.

Группа глаголов речи выделяется на основании словарных определений. Само понятие речи, которое служит основой для классификации глаголов внутри группы, также определяется по словарю, как “система звуковых и словарно-грамматических средств, являющаяся орудием для выражения мыслей и служащая средством общения людей”. Понятие речи, следовательно, характеризуется следующими основными признаками:

1) звуковая форма речи, 2) речь как средство сообщения (информационный признак), 3) речь как средство общения (коммуникативный признак).

В соответствии с этими признаками глаголы делятся на три подгруппы: 1) звучание речи, 2) речь как информация, 3) речь как средство общения.

Особое место занимают глаголы, которые обозначают речь как таковую, не привлекая дополнительных качественных характеристик (говорить, сказать).

Внутри каждой подгруппы глаголы в зависимости от признаков той или иной стороны (звуковой, информационной, коммуникативной) делятся на микрогруппы.

Рассмотрим структуру первой подгруппы – звучания речи, включающей глаголы с общим значением “произносить”. Внутри этой подгруппы выделяется ряд микрогрупп, различающихся на основе дополнительных характеристик звучания речи. Внутри микрогрупп глаголы объединяются на основе общности дополнительной характеристики. По этому основанию можно выделить микрогруппы с такими признаками:

а) степень звучности: кричать, орать, шептать, шушукаться;

б) высота звука: басить, пищать;

в) темп произнесения: быстрый – тараторить, тарабанить, тарахтеть, трещать, стрекотать, чесать, сыпать, лотошить. Медленный темп представлен глаголами тянуть, цедить;

г) четкость – нечеткость звучания: бормотать, бубнить, бурчать, ворчать, мямлить, лопотать, лепетать; чеканить, отрезать, резануть, отрубить, рубануть;

д) сходство речи со звуками, которые издают птицы, животные: мурлыкать, рычать, рыкать, рявкать, реветь, шипеть, тявкать, скулить, лаять, мычать, квакать, кудахтать, ворковать, жужжать;

е) сходство речи со звучанием неодушевленных предметов: шелестеть, скрипеть, рокотать, гудеть, греметь, шуршать;

ж) звуковые особенности, присущие только речи: акать, окать, сипеть, шепелявить, заикаться, сюсюкать, картавить, гнусавить.

С временным фактором звучания связаны:

з) темп звучания: строчить, тараторить, барабанить, трещать, тарахтеть, стрекотать, сыпать, выпалить, тянуть, цедить;

и) произнесенные с азартом: жарить, врезать, дать, чесать;

к) особые формы произнесения: петь, декламировать, читать, диктовать.

Как известно, звучание характеризуется высотой тона, силой, тембром. Так как речь человека состоит из потока звучащих единиц (слов), то в звуковой характеристике не могут не быть отражены такие признаки, как темп, повторяемость, длительность, а также признак, который характеризует членораздельную сторону речи – внятность звучания.

Кроме этого, в звучании речи проявляется эмоциональная сторона данного процесса, которая может быть основным признаком или сопровождающим другие признаки.

Таким образом, исходя из перечисленных признаков, свойственных звуковой форме речи, устанавливаем следующий список компонентов, которые характерны для значений глаголов звучания речи: тон (высокий – низкий), темп (быстрый – медленный), интенсивность (громко – тихо), членораздельность (четкость – нечеткость), тембр, эмоциональность (положительная – отрицательная).

Выделение микрогрупп соответственно ведущему компоненту показывает, что к компонентам (общему для всех глаголов группы – “речь” и общему для глаголов данной подгруппы – “звучание”) добавляется компонент на уровне микрогрупп, и, таким образом, компонентная запись значений глаголов на этом уровне будет иметь следующий вид:

1. Для нейтральной микрогруппы – “речь, звучание”.

2. Для остальных микрогрупп – “речь, звучание, темп”; “речь, звучание, тон”; “речь, звучание, интенсивность” и т.д.

В микрогруппе “членораздельность произношения” основной компонент нечетко звучащей речи “невнятность” представлен без дополнительных характеристик только у глагола бормотать. У бурчать и ворчать имеет место компонент “выражать досаду, неудовольствие”. Всю эту группу можно представить в компонентной записи следующим образом: бормотать – “говорить”, “невнятно”; бурчать, ворчать – “говорить”, “невнятно”, “выражая неудовольствие”; бубнить – “говорить”, “невнятно”, “глухо”; мямлить – “говорить”, “невнятно”, “вяло”; лепетать, лопотать – “говорить”, “невнятно”, “невразумительно”.

Следовательно, “невнятность” как ведущий компонент группы представлен со стороны акустической (“глухо”), артикуляционной (“вяло”), выражения эмоций (“неудовольствие, досада”), интеллектуального уровня (“несвязность, невразумительность”).

Группа четкого произношения речи при наличии общего компонента “говорить”, “четко” различается дополнительными компонентами: отрубить – “говорить”, “четко”, “резко, громко”; чеканить – “говорить”, “четко”, “каждое слово”; отрезать – “говорить”, “четко”, “резко”, “категорически”.

Четкость звучания, такими образом, сопровождается сопутствующими характеристиками: “резкость, громкость, категоричность”, иногда даже “грубость”.

Компонентный анализ даже одной подгруппы глаголов речи помог установить некоторые семантические особенности этой группы слов.

Например, линейность речи, которая необходимо сопряжена с фактором времени, отражена в глаголах речи тремя характеристиками: темпом, повторяемостью и длительностью. Ни одно из названных качеств не представлено в “чистом виде”, ибо любое из них трансформируется из-за особенностей самого процесса речи. Так, например, быстрый темп речи связан с содержательным элементом речи: чрезмерная быстрота ассоциируется в нашем сознании с пустотой и бессодержательностью (возможность взаимной замены глаголов тараторить, трещать, тарахтеть – болтать, балаболить, трепаться); повторяемость связана с однотонностью, надоедливостью (твердить, заладить, гудеть); длительность – с излишним многословием (разглагольствовать, распространяться, рассусоливать).

Приведенная классификация и описание подгруппы глаголов речи с общим значением звучания не являются единственно возможными, но представляют собой один из приемлемых вариантов.

***

Прилагательные, обозначающие оценку предмета с точки зрения пользы – вреда, образуют типичную для качественных прилагательных парадигму, опирающуюся на систему синонимико-антонимических отношений. Парадигмы такого строения относятся к лексико-семантическим группам.

Основанием оценки по шкале “полезный – вредный” является благоприятность – неблагоприятность результата взаимодействия человека и предмета, взаимодействия, отраженного в предшествующем (коллективном или индивидуальном) опыте.

Рассматриваемая парадигма включает около 20 ЛСВ качественных прилагательных, распределяющихся по четырем синонимическим рядам. Анализ строения парадигмы целесообразно начать с рассмотрения отношений между четырьмя доминантами синонимических рядов, т.е. между ЛСВ полезный – бесполезный – безвредный – вредный. На основе сформулированного выше основания оценки, а также на основе словообразовательной структуры ЛСВ их значения можно определить так:

полезный – “приносящий положительный результат, благоприятные последствия для кого-либо или чего-либо”;

бесполезный – “не приносящий положительного результата, благоприятных последствий для кого-либо или чего-либо”;

вредный – “приносящий отрицательный результат, неблагоприятные последствия для кого-либо или чего-либо”;

безвредный – не приносящий отрицательного результата, неблагоприятных последствий для кого-либо или чего-либо”.

Семантические отношения между этими ЛСВ определяются наличием трех пар антонимичных ЛСВ: полезный – вредный, полезный – бесполезный, вредный – безвредный. Между антонимами устанавливаются отношения, определяемые Ю.Д.Апресяном как тип Anti2 (Р – не Р), см. выше с. 52-53.

Первая пара антонимов вряд ли вызывает сомнения, а вот вторая и третья менее убедительны, и сомнения в отношении их вытекают из неясности семантических отношений между значениями: находятся они в противоречащих или противоположных отношениях. В первом случае антонимия отсутствует.

Произведем проверку ЛСВ бесполезный и безвредный с помощью отрицания. Известно, что если слово находится в противоречащих отношениях, т.е. выражает простое отрицание содержания первого члена, то прибавление к нему второго отрицания ведет к утверждению исходного смысла (ср.: злаки – не злаки; не не злаки – злаки). У нас же небесполезный означает не просто “полезный”, а “полезный в некоторой степени, довольно полезный”. То же можно сказать и о слове небезвредный, которое не имеет простого значения “вредный”. Следовательно, эти слова являются антонимами к словам полезный и вредный, находясь с ними в противоположных отношениях.

С другой стороны, надо учесть, что значения попарно противопоставляемых ЛСВ включают оценочные семы “хорошо” – “плохо”, что несовместимо с противоречащими отношениями.

Таким образом, можно считать доказанным существование антонимических отношений в парах полезный – бесполезный, вредный – безвредный.

Сделаем несколько замечаний о сочетаемости ЛСВ рассматриваемой парадигмы. Исходя из условий реализации прагматической оценки по шкале “полезный – вредный”, а также из общего значения этой парадигмы, входящие в нее ЛСВ должны сочетаться с названиями предметов, явлений, процессов и т.п., с которыми взаимодействует человек, причем это взаимодействие должно иметь определенный результат, так как оценку получают не сами по себе предметы, явления или действия, а результат их взаимодействия с человеком, их воздействия на человека. Это обусловливает широкую сочетаемость ЛСВ с названиями различных действий, процессов, например: Очень важно найти для себя полезный и увлекательный труд; Туристские путешествия очень полезны и увлекательны; вредная деятельность дереворазрушающих грибов и т.п.

Широко представлены также сочетания с названиями разных свойств, качеств, признаков предметов, обусловливающих определенный результат их взаимодействия с человеком, например: у калины много полезных качеств; полезно пребывание школьников в пионерских лагерях; вредная привычка и т.п.

В многочисленных сочетаниях с существительными – родовыми обозначениями растений, животных, насекомых, различных веществ, продуктов питания, пищи, а также с видовыми обозначениями отдельных предметов или их подклассов эти имена употребляются для называния предметов как участников, ситуации их взаимодействия с человеком, результат которого оценивается соответствующим прилагательным.

Так, утверждение в примере бобовые овощи весьма полезны предполагает ситуацию употребления в пищу бобовых овощей, а результат их взаимодействия с человеком оценивается словом полезный.

Ср. аналогичные примеры: Она хочет быть полезна отечеству; вредные насекомые и т.п.

Сделаем краткий обзор строения синонимических рядов, входящих в описываемую парадигму.

Первый синонимический ряд образуют ЛСВ полезный, небесполезный, путный, путевый, дельный, благотворный, благодетельный, объединяемые общим значением “приносящий положительный результат, благоприятные последствия для кого-либо или чего-либо”.

Доминантой синонимического ряда является прилагательное полезный, который характеризуется тем, что с наибольшей точностью выражает общее значение ряда, свободно сочетается с существительными самой разной семантики (примеры см. выше) и стилистически не маркировано.

Остальные синонимы ряда отличаются от доминанты прежде всего более узкой сочетаемостью, неспособностью соединяться с названиями предметов, живых существ, продуктов питания и т.п., что обусловлено их семантическими и стилистическими особенностями.

Ближе всего к доминанте и по значению, и по стилистической характеристике стоит синоним дельный. Словари подчеркивают в его семантике аспект практической полезности, чем, видимо, и обусловливается его преимущественная сочетаемость с названиями речевых действий: дельный совет; затея дельная, интересная; юноша дельные вещи говорит и т.п.

Среди других синонимов этого ряда выделяются градационные синонимы небесполезный (со значением уменьшенного количества признака, ср.: небесполезная книга) и благодетельный, благотворный, выражающие признак полезности в большей степени. Ср.: благотворное влияние (= “очень полезное влияние”), благотворное воздействие, благодетельная тишина (= “очень полезная тишина”). В семантике последних двух прилагательных находим сему “вызывающий большое удовольствие, наслаждение”, соответствующую значению “очень полезный”.

Кроме того, синонимы благотворный и благодетельный в силу своей словообразовательной природы (сложные слова с первым компонентом благо-) характеризуются стилистической окраской книжности, поэтичности, что ограничивает их сочетаемость. Они сочетаются с названиями действий, состояний (ср.: благодетельный сон, ее (любви) порывы благотворны) и невозможны в сочетаниях с названиями живых существ, продуктов питания и т.п.

Противоположны названным по стилистической принадлежности синонимы путный и путевый, которые имеют разговорную, и даже просторечную окраску. Ср.: не сказала ни одного путного слова, подать путный совет, если есть что-нибудь путевое (в праздничный номер).

Кроме того, эти синонимы характеризуются ограниченной сочетаемостью, малой употребительностью, что отодвигает их на периферию синонимического ряда.

Второй синонимический ряд включает ЛСВ вредный, небезвредный, зловредный, вредоносный, нездоровый, злокачественный с общим значением “приносящий отрицательный результат, неблагоприятные последствия для кого-либо или чего-либо”. Он имеет те же особенности строения, что и первый ряд синонимов.

Доминанта вредный наиболее полно и точно выражает общее значение ряда, характеризуется широкой сочетаемостью (примеры см. выше) и стилистической нейтральностью.

Синонимы ряда мало употребительны, имеют семантические и стилистические ограничения.

Так, образованные сложением ЛСВ зловредный и вредоносный выражают большое количество признака (зловредный мальчишка = “очень вредный”), они стилистически ближе к книжной лексике. Сочетаемость их ограниченна. Вряд ли допустимы сочетания этих ЛСВ с названиями животных, насекомых, микробов, растений, с родовыми названиями веществ, предметов. С другими классами имен они сочетаются довольно свободно, например: зловредные творения (книги), зловредные вопросы, вредоносные силы и т.п.

ЛСВ нездоровый и злокачественный включают в свою семантику указание на вредность чего-либо для здоровья или для жизни человека, что и определяет их сочетаемость. Ср.: города, эти скучные и нездоровые гнезда для нескольких миллионов людей; злокачественная лихорадка.

Возникает сомнение в правомерности оставления в рассматриваемом синонимическом ряде ЛСВ злокачественный.

Дело в том, что этот ЛСВ сейчас сочетается с ограниченным кругом слов, образуя выражения терминологического характера (ср.: злокачественная опухоль, злокачественные образования), и сема “вредный” в нем вытесняется семой “опасный для жизни”. Это последнее подтверждается невозможностью замены ЛСВ доминантой вредный.

Зато, по-видимому, надо включить в этот ряд второй ЛСВ нездоровый – в значении “вредный в моральном или общественном отношении”, например: нездоровые настроения, (толстовское влияние) казалось расслабляющим и нездоровым.

Оба ЛСВ нездоровый свободно заменяются доминантой, что подтверждает правомерность их включения в данный синонимический ряд.

В третьем синонимическом ряде с общим значением “не причиняющий вреда” находим ЛСВ безвредный, невредный, безобидный, безопасный. Все синонимы характеризуются в общем одинаковой сочетаемостью, свободны от стилистических ограничений, поэтому взаимозаменяемы, что подтверждается такими примерами (в скобках помещаем синонимы, которые могут заменить прилагательные в тексте): нет более безвредного (невредного, безобидного, безопасного) снотворного, чем мед; листья и цветки безвредны (невредны, безобидны, безопасны); безобидное (безвредное, невредное) увлечение; безопасное (безвредное, невредное) для жизни возмещение потерянной крови и т.п.

Как показывают замены, ближе друг к другу находятся ЛСВ безвредный, невредный, безобидный, синоним же безопасный не всегда заменяет другие слова и поэтому должен быть отнесен на периферию синонимического ряда.

Четвертый ряд синонимов с общим значением “не приносящий пользы” объединяет ЛСВ бесполезный, напрасный, тщетный, бесплодный. Каждый синоним своей семантикой выделяет какой-то аспект общего значения, что можно показать в ходе сравнения синонимов в сочетании со словом усилия.

В сочетании бесполезные усилия прилагательное обозначает отсутствие пользы как некоего очень широкого и неопределенного положительного результата.

Напрасный и тщетный, сочетаясь со словом усилия, подчеркивают ненужность усилий, которая вытекает из предвидимого отсутствия положительного результата. Вместе с тем тщетный предполагает еще затрату усилий, наличие действий, деятельности. И там, где этого нет, прилагательное тщетный оказывается невозможным. Так, например, в сочетании бесполезный разговор прилагательное можно заменить словом напрасный и нельзя – словом тщетный.

В сочетании бесплодные усилия прилагательное делает акцент на отсутствии конкретного, определенного результата, плодов некоторой деятельности.

Выделенные оттенки общего оценочного значения ограничивают возможности замены синонимов в текстах. Покажем это на примерах, указывая в скобках возможные замены: бесполезные (напрасные, бесплодные) рассуждения о пользе грамоты; бесполезные (напрасные, тщетные, бесплодные) попытки отказаться от заимствованных слов. А в сочетаниях бесполезный человек, бесполезный мусор замена невозможна.

Рассмотренная синонимико-антонимическая структура парадигмы характерна для многих лексико-семантических групп, выделенных в ходе семантической классификации качественных прилагательных [16].

16. См.: Шрамм А.Н. Очерки по семантике качественных прилагательных. Л., 1979, гл. 1.

Список литературы к главе 5

1. Синонимы русского языка и их особенности. Л., 1972.

2. Системные отношения в лексике и методы их изучения. Уфа, 1977.

3. Соколовская Ж.П. Система в лексической семантике. Киев, 1979, ч. 1, гл. 1.

4. Уфимцева А.А. Слово в лексико-семантической системе языка. М., 1968, гл. III.

5. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973, гл. “Парадигматические отношения в лексике”.

Вернуться к оглавлению

Читать дальше

 

© Степанова Галина Васильевна, Шрамм Александр Николаевич. Введение в семасиологию русского языка. – Калининград: КГУ, 1980