СИМФОНИЧЕСКИЕ ГИПЕРБОЛЫ

(о музыке Евгения Станковича)

Впрочем,

Музыка всегда бездонна.

Это значит -

Хвалят иль порочат -

Каждый в ней находит то, что хочет.

Хочет - сказки, хочет - были,

Крылья эльфов или крылья моли.

Колокол, рожок автомобиля...

Леонид Мартынов

От автора

Есть две категории книг о музыке: труды "специальные" (в них редко заглядывает "широкий читатель": слишком сложно и потому скучно) и "популярные" (их гордо обходят стороной профессионалы). Эта книга адресована и тем, и другим, а проще сказать, меломанам, т.е. тем, кто любит музыку. Мы как-то забыли изначальный смысл слов "меломан", "любитель", связав их навечно с понятием дилетантизма, полузнания, едва ли не невежества. Истинные любители музыки есть и среди профессионалов (как ни парадоксально это звучит), и среди представителей немузыкальных профессий, и последние порой не уступают музыкантам по широте своих познаний, не говоря уже о способности наслаждаться искусством (увы! - порой утрачиваемой специалистами).

Двойной адресат предопределил и двойную задачу книги: "раскодировать" произведения Станковича, разобраться в их "устройстве" (что невозможно без научного инструментария) и в то же время не "убить" их эмоциональный аромат. Пережить музыку как слушатель - и донести до читателя ее душу. Кому-то больше пригодится аналитический пласт книги, для кого-то музыковедческие разборы покажутся слишком сложными и специальными - что ж, можно при чтении их пропустить.

Я не считаю свои соображения истиной в последней инстанции, ведь любое мнение субъективно. Может быть, кто-то слышит иначе - музыка всегда больше всех разговоров о ней. Может, кто-то упрекнет меня в излишней пристрастности - и будет прав. "Для того, чтобы иметь суждение о вещи, надо в этой вещи жить и любить, - говорила Марина Цветаева. - ...Чтите и любите меня как свое, тогда вы мне судьи" [1]. В.Белинский называл это состояние влюбленности в анализируемый материал "добровольным подчинением" [2].

Главный персонаж книги - музыка, а не ее автор. Поэтому здесь не будет биографических подробностей и рассказов о наградах и занимаемых должностях. Хотя - что естественно - через музыку проступит и личность ее творца, ибо, как справедливо заметил Самюэль Батлер, "любое человеческое творение, будь то литература, музыка или живопись, - это всегда автопортрет [3].

1. Марина Цветаева об искусстве. - М., 1991, с. 34, 35.p>

2. Белинский В. Полное собр. соч., т. 7. - М., 1955, с. 310.

3. Цит. по: Вопросы литературы, 1993, вып. III.

Щедрость таланта

Когда пытаешься определить суть любого большого явления - а к таким я безусловно отношу Евгения Станковича - краткая словесная формула никак не дается: слишком многое надо в нее вместить. Поневоле начинаешь надстраивать все новые и новые этажи характеристик (помните эти ритуальные фразы портретных статей - масштабность замыслов, образное богатство, широкий жанровый диапазон и т.п.), но добившись желанной полноты, вдруг обнаруживаешь, что эта многочленная формулировка мертва... Она не рождает эффекта портретного сходства, вызывая обратное действие: блочно-типового уныния. А потому, отбросив регламенты академического музыкознания, поделюсь сугубо личным ощущением, с которым, возможно, согласятся не все. Мгновенная ассоциация, возникающая у меня при мысли о Станковиче, - неискоренимо жизнелюбивый, талантливый и великодушный бургундец Кола Брюньон, тот, что "за многое брался, многое пытался, хватал, смаковал и никогда жить не уставал" (Р.Роллан). Та же неукротимая жизненная энергия, настоянная на животворных соках народного творчества, кипит и торжествует в музыке Станковича, бросает отсвет и на человеческую стать его - высокого, сильного, плечистого. Пусть не удивляет такая "интернациональная" параллель - это ли не показатель подлинной масштабности таланта!

Композиторскому голосу Станковича не пришлось пробиваться через плотный хор коллег: он был сразу услышан. А это, согласитесь, нелегко в наше густо заселенное музыкой время (сравните с ситуацией вековой давности: рядом с "Кучкой", пусть и "Могучей", нынешняя мощная армия творцов выглядит небывалым демографическим взрывом!). И не только был услышан, а очень быстро набрал силу. И вот уже (в первые же послеконсерваторские годы) Станкевич - признанный лидер своего поколения, молодежи 1970-х, а вскоре - одна из главных фигур украинской музыки в целом.

Внешне линия его судьбы выглядит весьма эффектно в своем стремительном восхождении: парень из Свалявы, выросший в обычной трудовой семье (родители - учителя), - и ведущий композитор, отмеченный всевозможными премиями, званиями, регалиями. Этикет портретного жанра требует здесь привычного умиления подобной метаморфозой. Но, может быть, пора перестать умиляться тем, что должно быть нормой жизни? Талант и труд всегда лежат в основе любой состоявшейся судьбы, и Станкович - не исключение. Это сейчас режиссеры и хореографы стараются заполучить его в соавторы, справедливо усматривая в этом гарантию успеха. Это сейчас - на временном удалении - кажется, что все было сказочно быстро: он и печатался, и исполнялся, и избирался - прямо-таки идеальная иллюстрация к одному из расхожих лозунгов (а по сути - очередной мифологеме) советской эпохи - "молодым везде у нас дорога". Но Станковича не подсаживали на высоты Парнаса. И действительность - с ее суровой прозой - была и проще, и сложнее.

Елена Зинькевич

(Полный текст монографии см.: Елена Зинькевич. Симфонические гиперболы (о музыке Евгения Станковича) // Регулярный сад (научное приложение к журналу "Зеленая лампа"). - Сумы, 1999. - Вып. 1. - 252 с.)