"В ТЁМНОЙ КОМНАТЕ ДВЕ ПАРЫ ГЛАЗ..."

(автокоммуникация как семиотическая проблема)

(Продолжение)

Читать вторую часть

В начало статьи

Жгут восьмой. И НЕ ОСПОРИВАЙ ГЛУПЦА...

(А.С.Пушкин)

 

"... безоружность искусства в отношении людской молвы представляет из себя печальное наследство его гордости: ах, я выше того, я считаюсь только с мнением умных! Но эта фикция абсурдна, а истина является как раз истиной трудной и трагической, состоящей в том, что суждение глупца также кое-что значит, также нас формирует, отделывая нас и снаружи и изнутри, ведя за собой далеко идущие последствия практического и житейского свойства" (Гомбрович В. Из "Дневника").

И здесь Гомбрович абсолютно прав! (Он и вообще абсолютно прав, но об этом как-нибудь отдельно).

Настала пора наконец "разобраться по понятиям" с членами известной мандельштамовской "триады":

"Читателя! советчика! врача!
На лестнице колючей разговора б!"

Итак, кто там у нас на очереди первый?

Читатель?

А "кто таков" он будет, "из каковских"? Кто он, сей мифический "читатель"? Что за "адресат"?

Господа "адресанты"! Пусть первым из вас бросит в меня камень тот, кто хоть раз видел своими глазами это ускользающее нечто - чита-а-а-теля...

Чудище обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй...

("Тилемахида". Том II, кн. ХVIII, стих 514).

А может быть, вы думаете, что те, кто пишет вам так называемые "читательские письма", - это ваши читатели? Не-е-ет, читатели не пишут, читатели читают, а пишут письма - писатели... Или вы думаете, что количество сетевых читателей определяется показателями счётчиков? Не-е-ет... Ибо тогда (согласно этому постулату) мой личный абсолютный "хит" - статью "Анализ "Грифельной оды" О.Мандельштама" - нужно объяснять наличием глубочайшего и острейшего интереса обширнейшей аудитории к этому самому "тёмному" стихотворению одного из самых "сложных" поэтов ХХ столетия... Да "ларчик просто открывался": 90 % читательской аудитории этой статьи - всего-навсего "искатели рефератов"... Зуб даю!

Советчик?

Да полноте лукавить, господа творцы-поэты! Это вам-то нужен чей-то совет "типа" описанного С.Михалковым: "Ну, что же, - начал Крокодил, - Пейзаж хорош! Но Нила я не вижу..." "Что Нила нет, в том нет большой беды! - Сказал Тюлень. - Но где снега? Где льды?" "Позвольте! - удивился Крот. - Есть кое-что важней, чем лёд! Забыл художник огород". "Хрю-хрю, - заметила Свинья, - Картина удалась, друзья! Но с точки зренья нас, Свиней, Должны быть жёлуди на ней". Все пожеланья принял Слон. Опять за краски взялся он И всем друзьям по мере сил Слоновьей кистью угодил, Изобразив снега, и лёд, И Нил, и дуб, и огород, И даже мёд! (На случай, если вдруг Медведь Придёт картину посмотреть...) Картина у Слона готова, Друзей созвал художник снова. Взглянули гости на пейзаж И прошептали: "Ералаш!" ?

Да я не знаю большего диктатора, чем "творец" [о коих не сужу, засим, что...], то есть (чтобы избежать обвинений в нескромности) "нечто сотворяющий, создающий": абсолютно нетерпимый к чужим мнениям, оценкам и советам (не по части "толерантного" выслушивания советов, а по части "выполнения рекомендаций", ибо на деле оказывается, что "Васька слушает да ест")...

Достаточно взглянуть на любого творца, пришедшего к власти, занявшего должность в некой сфере своей компетенции, чтобы увидеть "невооружённым глазом", как идёт перетягивание одеяла на себя, на свой "профессиональный подвид", как начинают учитываться интересы своего клана, своего учреждения (из которого выпорхнул новоиспечённый "облечённый") или - наоборот - как последовательно осуществляется сладостная месть по отношению к прежним "притеснителям таланта" ("миг вожделенный настал" - "и аз воздам")...

Ведь недаром же Станиславскому приписывают (а может, и не приписывают?) мудрые слова: "Актёры - это дети. Сукины дети"...

Так что и здесь - оставим праздные забавы...

Ну и, наконец, фигура врача.

Во-первых, по остроумному замечанию Анны Беликович, "реанимация у нас, конечно, хорошо поставлена, а вот всё остальное...".

А во-вторых, реанимацию ещё заслужить надо...

(Анекдот:

Медсестра везёт на каталке пациента, с головой накрытого простынёй. Неожиданно тот высовывается из-под простыни и заискивающим тоном спрашивает:
- Сестричка, куда вы меня везёте?
- В морг!
- Ой, сестричка, а может, не надо сразу в морг, может, попробуем сначала в реанимацию?
- Больной! Не занимайтесь самолечением! Сказано в морг - значит, в морг!!!).

Ну и, стало быть, не будем заниматься "самолечением": надеяться на полноценный адекватный контакт с посторонним умным человеком не приходится. Чем умнее и талантливее человек, чем более творческой личностью он является, тем менее он склонен предаваться "непозволительной роскоши человеческого общения": у него есть накатанный и безопасный путь милой фатики с родственниками, членами семьи, собаками и кошками, а также с наименее омерзительными знакомыми, "коллегами по творческому цеху" и т.п.

Всякую же умную мысль он стремится, подобно запасливому хлестаковскому слуге Осипу (что там у вас? верёвочка? давайте сюда и верёвочку...), тут же "употребить в дело": "привязать" её к статеечке, монографийке - или даже "сплести" из этой "верёвочки" целую статью или книгу...

Вот потому наиболее вероятностно-реальным оказывается автокоммуникативный акт в его второй "лотмановской" разновидности:

- Что ты там бормочешь себе под нос?
- С умным человеком разговариваю.
- С кем это?
- Сам с собой...

И вот здесь, в этом самом месте и по этому самому поводу, мне есть что вам сказать, дорогие мои читатели.

Жгут девятый. В ТВОИХ ГЛАЗАХ - НЕМОЙ ВОПРОС, В МОИХ ГЛАЗАХ - НЕМОЙ ОТВЕТ...

(текст эстрадной песенки)

Мысль вот какая: Гомбрович вам плохого не посоветует. Надо идти в народ. Хочешь-не хочешь, а - надо, и всё тут.

И неустанно слушать (и даже вступать в диалог, как это ни трудно!) всех без исключения "рождённых, гибельных и смерти не имущих", то есть живых - и в первую очередь и особенно "малых сих": дурочек, юродивых, детей и животных, не боясь при этом самим становиться дураками и дурочками - или сумасшедшими (что ещё лучше)...

(Как сказала моя ныне взрослая, обременённая почти выросшими детьми, а во время описываемого события четырехлетняя двоюродная сестра Валя, вернувшись уже из больничного коридора обратно к "страшной" двери стоматологического кабинета и эффектно распахнув её, с порога, пафосно, с гордо поднятой головой и залитым слезами лицом, - врачам-мучителям:

- Дураки вы все!

И столь же театрально захлопнула дверь. - Так вот, к чести врачей: они рухнули от хохота).

Уж они-то, "малые сии", всё расскажут без утайки, без малейшей тени "фатичности": "выляпают" всем про то, что король голый, или попросят зарезать обидчиков Николки, "как зарезал ты маленького царевича", или проболтаются невзначай о трагедии "коммуникативного акта" между мужчиной и женщиной (очередная эстрадная "дурочка" в каком-то совершенно бессмысленном "тюремном" "жестоком романсе"):

... им хочется мужика,
Сильного мужика
К сердцу прижать слегка...

Вы представляете себе размеры и мощь этого женского сердца, которое целого "сильного мужика" может смять, как яичную скорлупу, и потому вместо того, чтобы намертво сжать его в своих могучих объятиях и не выпустить больше никогда, всего лишь бережно, осторожно, "слегка" прижимает к себе вожделенное нечто... И правильно делает: мужик - каким бы физически сильным он ни был - нонче хрупкий пошёл. Раздавишь сдуру - за кем тогда как за каменной стеной будешь прятаться, в ком найдёшь поддержку и опору? Не услышишь "проговорочного" предупреждения этой "дурочки" - ходи тогда "одна на всех путях" и не "рэмствуй" (это такое потрясающее слово есть в украинском языке, аналог русским "не ропщи", "не сетуй", "не нарекай" - но ведь "фонетика, служанка серафимов" здесь какова, разве сравнишь? а словообразовательная модель чего стоит?).

В целях обеспечения "гендерной справедливости" следует добавить, что и сами "мужики" "проговариваются" об этом же самом, точнее, об онтологи...(ой!)...ческих причинах такого коммуникативного раздрызга:

А я пьяный такой!
Веселится душа и буянит!
А я пьяный такой,
И меня к моей женщине тянет...
А я пьяный такой,
И ничто мне людское не чуждо -
А я пьяный такой
Потому что.

Казалось бы, всё более-менее ясно. Некрасивых женщин не бывает, бывает мало водки. Ан нет! Дальше там - в этой песенке - встречается одна крайне загадочная фраза:

Я пьянею на женской груди
Без бутылки...

Вот из-за этой фразы я, честно говоря, так и не поняла, что нужно делать для правильного "обеспечения контакта". Когда и - главное - чем его поить, мужика-то? Точнее, по какой схеме? Опять необъяснимая тайна эстрадных дурочек (и дурачков)! Попробуем выстроить логическую цепочку. Значит, так. Когда он пьяный - его тянет к его женщине (хорошо хоть к своей, а то некоторых тянет еще дальше - к чужим...). А когда он уже пребывает на вожделенной груди, то пьянеет без бутылки. Спрашивается в задаче: куда девается выпитое на коротком пути от бутылки к женской груди? Или такой длинный и извилистый путь, "как путь поэта в ночи"? (Яльмар Сёдерберг: "По другим вопросам, в частности, и политическим, курс газеты петлял, как путь поэта в ночи"). Короче, вы что-нибудь поняли? Я - нет. Давайте, тряхнув головой для ясности, попробуем ещё раз. Итак, чтобы его потянуло к женщине, его нужно напоить, то есть дать ему бутылку. Когда он уже припал к родной женской груди - бутылка ему не нужна, он пьянеет от одного пребывания на сей "волшебной горе"... Но ведь для того чтобы опьянеть, ему нужно быть трезвым? Как ему удаётся быть трезвым в момент припадания к груди, если для того, чтобы его потянуло к женской груди, ему нужно опьянеть? Ни-че-го не понимаю... Какой-то мистический зазор, алогичный люфт здесь есть, вам не кажется? Необъяснимое зияние смысла... Ведь нельзя же допустить мысли, чтобы сей персонаж сначала пролежал на женской груди до своего полного отрезвления, а потом, приходя в сознание, начал пьянеть от своего месторасположения (всё-таки это какая-никакая, но грудь, а не койка в медвытрезвителе, в конце-то концов!).

Потом ещё вот какая трезвая мысль у меня мелькнула: а может, его сразу на грудь положить, силой? Можно было бы сэкономить на выпивке... А заодно и заштопать алогичную дыру в песенке. Главное только помнить нужно: укладывая, не сильно прижимать, чтобы не треснул... Ибо сосуд с трещинами бесценной влаги, то бишь животворного алкоголя, не удержит... Опять придётся ходить да рэмствовать, понапрасну "in vino veritas" кричать...

Но больше всего в связи со всеми этими "путями и перепутьями" меня волнует другое. Я хочу знать, почему именно такая/такой среда/канал сообщения должна/должен быть в коммуникативном акте "мужчина-женщина"? Почему именно такая прагматика? (В семиотическом смысле, ибо какая уж бытовая прагматика в таком расточительстве средств: помножьте на бутылки нормативы "коммуникативных актов", приводимые сексологами или авторами популярной научной литературы! Это ж никакой зарплаты не хватит...).

А впрочем, что это я опять? Почему да почему... А "потому что"! Ясно же сказано в песенке, чего зря спрашивать?

Зато теперь - благодаря календарю "Для вас, жінки" [9] я знаю другое... Отныне мне известен самый надёжный способ мгновенного установления эффективнейшего контакта с практически неограниченным количеством живых участников коммуникативного акта.

Для этого нужно всего лишь, находясь в каком-то людном месте, начать потихонечку выполнять два простеньких упражнения из рекомендуемой авторами серии массажей для лица.

Вот они, эти упражнения (а что, мне разве жалко поделиться коммуникативным секретом с читателями?), сначала на языке "оригинала", о причинах кавычек см. далее, а потом - на русском:

"МАСАЖ

Для всього обличчя. Спочатку складіть закриті губи як для поцілунку. Потім широко посміхніться відкритим ротом і закрийте очі. Повторіть вправу як мінімум 10 разів.

Для щік. Висуньте нижню губу вперед якомога далі. Потім втягніть нижню губу всередину і верхньою губою накрийте нижню".

("МАССАЖ

Для всего лица. Сначала сложите закрытые губы как для поцелуя. Потом широко улыбнитесь открытым ртом и закройте глаза. Повторите упражнение как минимум 10 раз.

Для щёк. Высуньте нижнюю губу вперёд как можно дальше. Потом втяните нижнюю губу внутрь и верхней губой накройте нижнюю").

Вы знаете, мне почему-то кажется, что десять раз - это много. Наверняка хватит и пяти раз. Даже трёх. В течение этого короткого временного промежутка вокруг вас соберётся большая, а главное - чрезвычайно заинтересованная аудитория...

А для коммуникативно ненасытных у нас с авторами календаря припасён и вовсе убойный приёмчик: упражнение для живота.

"На вдисі випукніть живіт, на видисі - втягніть його".

Что? Вы просите перевести для вас этот шедевр? Увольте! Это выше человеческих сил. Это как раз тот случай, когда переводчики бессильно разводят руками и пишут в сноске внизу страницы: "непереводимая игра слов"... Буквально так: "На вдохе выпятите (выпучите? выпучьте? выпукните?) живот, на выдохе - втяните (втащите?) его"...

Вообще я бы лично рекомендовала это издание для знающих украинский язык в качестве источника пупового смеха (смотрите только, чтобы пупок не развязался, потому не забывайте вовремя чередовать "выпукновения" и "втягивания" живота или не очень плотно накрывайте верхней губой нижнюю, чтобы не задохнуться от распирающего смеха), а для только начинающих изучать - в качестве упражнений по стилистике (как нельзя говорить и писать по-украински): это скалькированное с русского (возможно, даже при помощи компьютерного перевода?) издание шедеврально!

... Таким образом, наилучшим рецептом выхода из автокоммуникации "глубоководного типа" в просто коммуникацию является превращение фатики в приём. В жизни всегда есть место подвигу, а в коммуникации - референту. Просто нужно уметь искать. Референты буквально валяются у нас под ногами, мы спотыкаемся о них, но не умеем взять в руки два кремня и высечь из их столкновения огонь смысла... А ведь из любой, даже самой маленькой искорки может "возгореться" яркое "пламя" и раскалить "точки семиозиса" (Ю.Лотман) до нужной температуры...

Совершенно гениально это умеют делать дети. Взгляните только, как при помощи замены одного-единственного, едва заметного компонента (ну подумаешь, мелочь - кузнечик какой-то крохотный, всего лишь "в траве сидел кузнечик", а кончилось чем?) им удалось раскалить оные "точки" до температуры магмы (вот специально выделяю этот услышанный однажды поутру прошлым летом на Азовском море невинный детский вопрос в отдельный абзац!).

"Извините, пожалуйста, у вас дохлых мух не найдётся?" (а это они поймали кузнечика и решают вопросы его кормления, ходя от домика к домику и задавая очумелым от жаркого сна и предстоящих бытовых проблем взрослым этот простенький, на три четверти фатический вопрос... Подставьте вместо этих "мёртвых душ"... ой, простите, "дохлых мух" - "соль", спички" или "папироску", да просто "закурить" - и всё, стопроцентная фатика! А так эти мухи делают высказывание "живее всех живых"...).

Paul Klee. Mask of Fear. (1932)

Репродукция взята с сайта www.elibron.com

Явление того же порядка - столь же детски-несерьёзная, можно даже сказать, безответственная претензия к партнёрам по коммуникации, исходящая от общепризнанного нарушителя малейших фатических предписаний Юза Алешковского:

"С Довлатовым мы познакомились сразу. Лена тогда работала вместе с нами в "Новом русском слове", да мы уже и знали друг друга по публикациям. Как ни странно, мы тут же перешли с Сергеем на "ты". С ленинградцами это происходит отнюдь не автоматически, чем они и отличаются от москвичей. (Когда к Ефимовым пришел Юз Алешковский, Марина, открыв дверь, поздоровалась. В ответ Алешковский закричал: "Бросьте ваши ленинградские штучки!")[Генис А. Довлатов и окрестности].

Так что же получается? Что на самом деле мы имеем на входе, внутри и на выходе в случае автокоммуникации? На входе мы имеем бесконечное, практически ничем не ограниченное "вхождение смысла". Внутри тёмной комнаты - столь же бесконечное функционирование смысла - чужих слов, текстов, высказываний, бессвязных речей... Абсолютно ничем не ограниченное и никем не сдерживаемое кружение однородного смысла...

"Четверг

Смогу ли я умереть, как и все остальные, и каковы будут мои дальнейшие судьбы?

Сосредоточенный на себе, я существую среди людей, от себя убегающих. Я всё раздуваю себя - но доколе можно этим заниматься? Не признак ли это болезни?

Насколько и в каком смысле это нездорово? Иногда я прихожу к мысли, что такое раздувание, которому я отдаюсь, не проходит бесследно для природы человека, потому что оно по сути своей - провокация. Не нарушил ли я чего-нибудь фундаментального в самом моём отношении к природным силам и не станут ли вследствие этого судьбы мои "потом" другими из-за того, что я обращался с собой не так, как с собой поступают остальные?" [6].

Моё непомерно раздувшееся "Я" оказывается буквально перенаселённым чужими и - главное - мёртвыми неисчислимыми "Я". Где здесь собственно "Я"? Где моё, а не чужое слово? Где моя уникальная и неповторимая личность? По душе бродят и хозяйничают чужаки... Да нет, всё гораздо сложнее: не чужаки они, ибо моё "Я" ассимилировало, "приспособило" их, "остругало", уложило на прокрустово ложе моих личных вкусов и пристрастий, психофизических и физиологических особенностей... В итоге бесконечно утяжелилось и без того тяжёлое ядро личности... Именно оно, как камень, тащит меня на глубину, в мой автокоммуникативный омут... К полюсу идеального автора и идеального же слушателя (Бахтин), которым нечего друг другу сказать (Лотман)... (Вот уж где сошлись негласные "антагонисты" Лотман и Бахтин... А это Я их свела! При жизни-то они, может, и "упёрлись" бы, заспорили-завозражали, ни за что не пошли бы в одно предложение... Да где уж теперь им? Я вольна теперь делать с ними всё, что хочу...). Этот камень утаскивает и меня - от живых людей, пусть иногда глупых и упрямых (отчего бесконечно тяжёлых в непосредственном, но живом общении) - в сторону невыносимой лёгкости бытия в диалоге с покорными мёртвыми...

Второго участника коммуникативного акта нет (он отвергнут из-за фатичности - из-за "неразумия" ли своего, или из-за неспособности/нежелания быть искренним, откровенным), а есть непомерно раздувшийся Третий (причём, как мы помним, иерархически более высокий, то есть как бы с функциями надзирателя или верховного божества, "судии"). А что на выходе? А выхода нет (известная диссидентская шутка по поводу служебной надписи на двери в каком-нибудь общественном месте)... Выход может быть один - в поисках живого Второго. Точнее, Другого. Потому что Третий - это ведь иерархически более высокий и чаще всего мёртвый... Первый. Мёртвый - потому что вспомнить хотя бы "арифметику" Гомбровича. И одновременно равный и идентичный (одинаковый). Именно в этом смысле следует понимать автокоммуникативный постулат "Я=Я": Я - это бесчисленные ОНИ во МНЕ, Я=ОНИ.

"При таком понимании, в сущности, идеальный слушатель является зеркальным отражением автора, дублирующим его. Он не может внести ничего своего, ничего нового в идеально понятое произведение и в идеально полный замысел автора. Он в том же времени и пространстве, что и сам автор, точнее, он, как и автор, вне времени и пространства (как и всякое абстрактное идеальное образование), поэтому он и не может быть другим (или чужим) для автора, не может иметь никакого избытка, определяемого другостью. Между автором и таким слушателем не может быть никакого взаимодействия, никаких активных драматических отношений, ведь это не голоса, а равные себе и друг другу абстрактные понятия" [2, с. 367-368].

Спрашивается, чем в этой ситуации могут помочь поиски Другого Я? В идеале это другое (но обязательно живое и "сопротивляющееся"!) Я должно быть "организовано" по тем же принципам: у него тоже должны быть свои "хоры слабые теней" - бесконечно богатые смыслы. Но в том-то и состоит смысл подлинной коммуникации, чтобы, обменявшись "пленными" (и пленившими) "дохлыми мухами", эти два разных живых "Я" могли начать поиски "живых душ". Ибо даже если "шум" дурочек способен превратиться в "тяжелозвонкое скаканье" смысла, то что тогда гипотетически может дать общение с другим "умным человеком"?

Главное только не бояться... Только не бояться...

Не бояться брать в руки булыжник - это орудие пролетариата - и колотить им о панцирь своего глубоководного батискафа (пусть даже этот булыжник и шарахнет однажды по башке). И то пробиваясь сквозь водную толщу, всплывать "без усилий" наверх (к другому), то снова "всею тяжестью" идти ко дну, возвращаясь к себе...

В хрустальном омуте какая крутизна!
За нас сиенские предстательствуют горы,
И сумасшедших скал колючие соборы
Повисли в воздухе, где шерсть и тишина...

И в свете всего сказанного уже почти не удивляет тот факт, что и Монтень, и неведомая эстрадная дурочка говорят практически об одном и том же (немного только разными словами).

Пробираясь в темноте,
Потихоньку, не спеша,
Прямо к северной звезде
Поднимается душа.
И засветится звезда:
Мои губы пригубя,
Ты найдешь меня - когда
Я найду тебя.

"Сначала Монтень осмысляет идентичность как постоянство, устойчивость, согласие с собой, строгое и молчаливое равенство "я" самому себе. Но происходит нечто прямо противоположное: целое распадается, картина внутреннего "я" приходит в расстройство. Причина: автаркическое разделение "я" на зрителя и зрелище. В образовавшуюся брешь устремляются "химеры" и "фантастические чудовища". Монтень начинает переносить их на бумагу, дабы устыдить свой ум причудливостью и нелепостью порождённых им фигур. Достижение желанной цельности отсрочивается, откладывается на потом, передоверяется бумаге. Именно книга сводит разнообразное воедино. Теперь идентичность - это уже не сущность, захваченная внутри себя, по эту сторону обманчивых видимостей, но отношение, выводящее во внешний мир. Ответственность за закрепление идентичности перекладывается на письмо, книгу, образ. Моральная функция откладывается, и само это откладывание становится одной из черт автопортрета. Это новая этика, императив которой - не столько нравственная цельность, сколько правдивость в изображении самого себя перед внешним адресатом, искренность в отношениях с другим. Некогда собирателем цельного образа Мишеля де Монтеня был друг, Ла Боэси, теперь эта задача возлагается на читателя (и на самого Монтеня как на первого читателя своей книги). Сознание, знающее, что не в силах принудить себя к цельности, становится собирателем разрозненных опытов и частностей в такое единство, засвидетельствовать которое может только другой" (в обеих цитатах выделено мной - Т.Б.) [3].

Дано мне тело - что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стекла вечности уже легло
Моё дыхание, моё тепло.

Запечатлеется на нём узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения стекает муть -
Узора милого не зачеркнуть.
(Осип Мандельштам)

Большими тихими дорогами,
Большими тихими шагами...
Душа, как камень, в воду брошенный, -
Всё расширяющимися кругами...

Та глубока - вода и та темна - вода.
Душа на все века - схоронена в груди.
И так достать её оттуда надо мне,
И так сказать я ей хочу: в мою иди!
(Марина Цветаева)

Ну и, наконец, последний жгут...

Жгут десятый. КАК ЖИВОЙ С ЖИВЫМИ ГОВОРЯ...

(В.Маяковский. Поэма "Во весь голос")

Сегодня утром мы с Осипом снова вышли гулять (вообще-то мы гуляем ещё и вечером, но по вечерам нашего друга-дворника на улице уже не бывает).

Завидев нас, этот ребёнок, находящийся при обычном исполнении своих взрослых обязанностей, вдруг произнёс совершенно импровизационную речь.

Он сказал так:

- Здрасьте-здрасьте! Ну, как дела? Гуляете?
- Ага...
- Ну молодцы, молодцы... (И, наклоняясь к Осипу и протягивая ему руку ладонью кверху) Такса, такса... Ну-ка, иди сюда! Хороший, хороший... Ну, иди гуляй!

И - о чудо! - ровно ничего страшного с нами не случилось, никакая ужасная "татьянина ночь" нас не поглотила, мир остался на месте. Мало того - на месте остался даже Осип: он вопреки обыкновению не пытался оторвать мне руку, утаскивая за поводок в невозможные, неизведанные и переполненные новой информацией миры, а тихо стоял и напряжённо всматривался в склонившееся к нему доброе морщинистое, небритое детское лицо... А после слов "ну иди, гуляй" - медленно пошёл по мокрой аллее, всё время оглядываясь на "дворника", принявшегося деловито сметать с тротуара жёлтые кленовые листья.

Paul Klee. Cross-Breed. (1939)

Репродукция взята с сайта www.elibron.com

Библиографическая справка

1. Бахтин М.М. Заметки к неосуществлённому труду. Проблема текста. Опыт философского анализа // Вопросы литературы. – 1976. - № 10. – С. 122-151.

2. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1979.

3. Ганжа Р. Простые движенья.

4. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. - М.: Новое литературное обозрение, 1996.

5. Гинзбург Л.Я. Из старых записей. 1920-1930-е годы // Гинзбург Л.Я. Литература в поисках реальности. - Л.: Советский писатель, 1987.

6. Гомбрович В. Из "Дневника".

7. Гомбрович В. Из "Дневника".

8. Горный Е.А. Программа семинара "Интернет как средство автокоммуникации" (тема заявлена в Сети, указаны место и дата проведения: Москва, 28 февраля 2001 г.).

9. Для вас, жінки. Календар відривний. 2003. – Донецьк: АТ "Вид-во "Донеччина", 2002.

10. Зенкин С. Филологическая иллюзия и её будущность.

11. Киносита Т. По поводу загадочных слов Татьяны Онегину в сцене последней их встречи.

12. Колотаев В.А. Модель автокоммуникации в романе А.Платонова "Чевенгур" (анализ устной формы письма Копенкина Дванову с точки зрения автокоммуникации) / Исследования по художественному тексту: Материалы 3-х Саратовских чтений по художественному тексту. - Саратов, 1994.

13. Косиков Г. Ролан Барт – семиолог, литературовед // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. – М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994.

14. Лотман М.Ю. За текстом: заметки о философском фоне тартуской семиотики (Статья первая) // Лотмановский сборник. Т. 1. – М.: Изд-во "ИЦ-Гарант", 1995.

15. Лотман Ю.М. Семиосфера.

16. Лотман Ю.М. Автокоммуникация: "Я" и "Другой" как адресаты // Внутри мыслящих миров. - М., 1999.

17. Лотман Ю.М. Культура и взрыв // Лотман Ю. М. Семиосфера. – С.-Петербург: "Искусство–СПБ", 2000.

18. Мамардашвили M.K., Пятигорский А.М. Метатеоретическое введение о сознании (Сфера сознания) // Мамардашвили M.K., Пятигорский А.М. Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке.

19. Мандельштам О.Э. Разговор о Данте // Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2-х т. Т. 2. Проза. Сост. и подготовка текста С.Аверинцева и П.Нерлера; Коммент. П.Нерлера. - М.: Художественная литература, 1990.

20. Московско-тартуская семиотическая школа. История, воспоминания, размышления. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1998.

21. Невзглядова Е. Разговоры с Л.Я.Гинзбург; Кумпан Е. Вспоминая Лидию Яковлевну.

22. Пелевин В. Чапаев и Пустота. – М.: Вагриус, 1998.

23. Риффатер М. Критерии стилистического анализа // Новое в зарубежной лингвистике. – вып. IХ "Лингвостилистика". – М.: Прогресс, 1980.

24. Семенова Л.Н. Лотман и евразийство.

25. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: "За" и "против". Сб. статей. М: Прогресс, 1975.

Благодарю Никиту Сироткина - за помощь в поиске сетевых немецко- и англоязычных источников по проблеме автокоммуникации; Елену Зинькевич - за предоставление выверенного варианта лотмановского текста и подаренное слово на "щь", Анну Беликович - за оптимистический финал статьи, появившийся в результате попытки разомкнуть автокоммуникативную модель общения "Я = Я" в модель "Я = Другой" между живыми... ... Сегодня я ещё в пелёнах жизни. Сегодня полупраздник у меня - На пир ко мне ещё идут живые, А мёртвые в сторонке, за моим плечом... Чу! Что-то шепчут горячо... Советуют, но не зовут, в любви клянутся... (Александр Галанин)

 

Тамара Борисова